У нас в семье было нечто вроде традиции. В свободное от работы и учебы время, если позволяла погода, мы собирались на заднем дворе нашего дома, той самой скрытой от глаз прохожих половине. Устраивались, кто растянувшись прямо на траве, а кто – на раскладном стуле или лежаке. Мы болтали о том, о сем, мы молчали, шутили, вели серьезные разговоры, мы смеялись, предавались долгим раздумьям и играли в игры. Например, в отедама, игру, в которой нужно жонглировать текстильными мешочками, набитыми рисом или горохом. В некоторых мешочках прятались колокольчики. Это мама их туда зашила. Они забавно звенели во время игры, соревнуясь по звонкости с нашим смехом.

      Не важно, о чем мы говорили, как долго молчали, чем именно мы занимались, важно, что мы были вместе, были семьей. Мы творили действительность по собственному представлению, забыв о существовании внешнего мира, в котором всегда, по моим наблюдениям, грустнее, чем возможно выносить на постоянной основе.

      Как итог таких посиделок, когда минуты казались часами, а часы – счастливой бесконечностью, жизнь начала видеться мне полупрозрачными бусинами, нанизанными на крепкую нить времени. Я и подумать не мог, что однажды она оборвется. Я привык считать, что мать – это центр вселенной, большое теплое светило, вокруг которого все крутится, а отец – сила притяжения, без которой все разлетелось бы. Я и сестра – планеты, каждый со своей уникальной атмосферой, двигающиеся каждый по своей орбите, в своем темпе. Мы все, хоть и разные, но во многом похожие, существовали в гармонии друг с другом и должны были жить вечно. Так я считал. Но случился шторм, и очередная мечта была разрушена. Море забрало не только моих родителей, но и часть меня самого, кое-что очень важное, без чего жизнь порой кажется