***

      – Я не понял, что это сейчас было? Видел, как она меня уложила?

      – Честно говоря, темно было и так быстро, что я не сразу понял, как это произошло. Но очень эффектно, особенно со стороны. Давай помогу, – Клим отряхнул меня со спины, а я – спереди.

      – Какова, а? Такая хрупкая на вид, а меня, здорового мужика, уложила и даже не охнула! – с восхищением говорил я, потирая запястье, которое она мне чуть не сломала.

      – И что, даже мстить не будешь?

      – Нееет, – довольно улыбнулся я, – теперь я просто жажду более тесного знакомства. Давай-ка тоже сполоснёмся и пойдём знакомиться. Или тебе она не понравилась?

      Клим вежливо промолчал, всегда стесняется на тему девушек разговаривать.

      Мы зашли в дом, и я сразу поднялся в её покои и начал стучать и кричать, чтобы мне немедленно открыли. Но в ответ была тишина. Я спустился на первый этаж и начал звать Никифора. Он не сразу, но всё же вышел, отчаянно зевая.

      – Чем могу служить? – спросил он.

      – Где она? – я его взял за грудки́ и сразу же у него прошла вся напускная сонливость, – отвечай, пока не зашиб! Ты меня знаешь!

      – Вот те крест! – мужик перекрестился, – не знаю, как есть! Наверно испугалась и в лес убежала! Вместе с отцом, – и посмотрел на меня невинными глазами, в которых даже слепой увидел бы ложь.

      – Крест, говоришь?! Ах, ты нехристь убогий на всю голову! А ну, Клим, неси из конюшни плеть, будем ему память восстанавливать. Да по тоньше выбирай, чтобы неделю встать не смог!

      Никифор кинулся мне в ноги и начал тараторить о том, что сбежали они сразу, как только вернулись, с вещами. Прямо через лес побежали. Да и, мол, к лучшему, покои освободили.

      – Пощади, господин, не убивай! Да таким Настасьям – грош цена в базарный день.

      – Чего ты сказал, упырь? – я опять схватил его за грудки́. – Как ты её назвал?

      – Настькой… – растерялся он, – слышал, как они между собой разговаривали.

      – Подслушивал, значит? – я опять его тряханул.

      Как раз в этот момент пришёл Клим с увесистым хлыстом в руках. Никифор глянул, на него, сглотнул слюну и поклялся рассказать всё-всё-всё. Я его отпустил и сел на скамью, жестом позвав друга сесть рядом.

      – Странные они оба. Знаете, чем она со мной хотела расплатиться – кольцом из белого золота с бриллиантом невиданной огранки и красоты. Я как увидел, чуть дара речи не лишился, отродясь таких не видел. А платье её видели? А шубу? Первый раз видел, чтобы девица в таком по лесам разгуливала, да ещё в бриллиантовых туфлях.

      – Где кольцо? – спросил я,

      – Дак не взял я его, уж больно приметное, продать бы не смог.

      – Да уж, туфли у неё приметные, – задумчиво погладил я подбородок.

      – Отец у неё видели, как одет? – не унимался хозяин, – куртка на нём вся в карманах из непонятного материала, и застёгивается какой-то полосой волнистой, а ботинки?

      – Что ботинки? –