Вскоре пришел Лёха Криворотов. Мы с Тифоном в этот момент пили чай. Я все прикидывал, как сказать, что слышал их разговор с матерью, и предложить ему подумать насчет Ярова, ведь между ними было гораздо больше общего, чем они оба могли представить, но Лёхино появление все сбило.

      – Дай телефон, – сразу потребовал у него Трифонов. – Я свой посеял.

      – Если не хочешь, чтобы Зоя тебя заблочила, не давай, – предупредил я.

      – Опять поругались? – Лёха без стеснения распахнул холодильник. – Вроде нормально уже было. Я что, зря полдня на психотерапевтические разговоры потратил?

      – А теперь опять ненормально.

      Лёха вытащил огурец, обтер о футболку и прямо немытый надкусил.

      – В Москве вообще не прикольно. Мы в деревне целыми днями на карьере валялись, а по вечерам тусили. Эти ребята – суицидник и его Тоня – ниче такие. Вполне себе вменяемые. Еще друг их там был, Саша-доктор. Ну, пока еще не совсем доктор, но теперь у меня в медицине связи есть. Никому ничего полечить не нужно?

      – Ты хотел мне дать телефон.

      – Я? Я не хотел, – Лёха отпил мой чай. – Так вот, у этого доктора в колледже пятнадцать девок в группе и всего четыре парня. Хорошая пропорция, да?

      – Мобилу гони! – Трифонов шлепнул ладонью по столу.

      С нами он всегда был прямым и конкретным, а с чужими – скрытным и опасным.

      – Тиф, слушай, я с Зоей не ссорился. У нас вообще отличные отношения. Я не хочу, чтобы она меня блокировала.

      – Выбирай: или она, или я тебя прямо здесь так заблокирую, что разблокироваться в травмпункте будешь.

      – Какая смешная шутка, – Лёха состроил рожу, но телефон отдал.

      Однако вызываемый абонент оказался «недоступен», и Тифон разочарованно вернул трубку.

      Трифонов всегда ревновал Зою ко всему, что движется, даже когда они просто дружили. И почти