Не буду утверждать, что в достижениях есть что-то неправильное или что стремление к успеху следует презирать. Напротив, эффективность в делах способна сделать нашу жизнь значительно лучше. Но если человеческая ценность зависит от того, что мы делаем своими руками и умами, мы становимся жертвами страха, присущего нашему миру. Если достижения являются главным способом преодоления неуверенности в себе, мы чрезвычайно уязвимы к неприятию и критике и склонны к внутренней тревоге и депрессии. Достижения никогда не дают глубокого чувства принадлежности, которого мы все жаждем. Чем больше мы выдаем на-гора, тем лучше понимаем, что никакие успехи не позволят нам ощутить внутренний уют и покой. На самом деле стремление к успеху часто демонстрирует, что нами движет страх. В этом смысле оно равносильно бесплодности: и то и другое говорит о том, что мы сомневаемся в своей способности жить плодотворно[10].

      Оказавшись в поселении Жана Ванье для людей с ограниченными умственными способностями, я понял, насколько сильно ориентирован на успех. Жизнь с мужчинами и женщинами, которые не могут конкурировать в мире бизнеса, профессионализма, спорта или науки, для которых одеваться, ходить, говорить, есть, пить и играть и есть главное достижение, стала для меня истинным и весьма неприятным откровением. Возможно, я еще раньше пришел к пониманию, что быть – важнее, чем делать, но, когда меня просят просто быть с людьми, которые могут делать очень мало, я понимаю, насколько далек от полного осознания этой идеи. Получается, умственно неполноценные люди стали моими учителями: они рассказали мне самыми разными способами, что достижения – это не что иное, как плодовитость. Одни способны достигать, другие нет, но мы все призваны приносить плоды; а плодотворность – истинное качество любви.