Натаниель решил приехать в субботу, и мне пришлось ждать еще два дня, потому что сама я не могла отправиться в Дублин посередине недели. Имей я право поехать туда в одиночку – сразу бы умчалась. Но помимо учебы я подрабатываю в «Теско»: расставляю товары по полкам, так что свободного времени у меня в обрез, и получается брать всего один урок вождения в неделю. Наверное, мамин старый «фордик» заржавеет раньше, чем я получу водительское удостоверение. Я попросила бы помощи у Рави, но вскоре после успешной сдачи экзамена на права он превысил скорость и теперь ездит исключительно на велосипеде.

      Время тянется бесконечно, а я постоянно ловлю себя на том, что достаю из папки детские рисунки и ищу скрытые подсказки. Я в отличном настроении, поэтому мама поглядывает на меня с любопытством и некоторой обеспокоенностью, желая понять, уж не из-за свидания ли меня так лихорадит. На лице у нее написано невероятное облегчение: наконец-то я веду себя как обычная восемнадцатилетняя девушка. Можно принять меня за нормального человека!

      Гоню прочь мысли о том, что настроение мне поднимают только попытки отыскать путь в Лиаскай. Путь, который уведет меня прочь от мамы… И тогда я вспоминаю, что должна бороться с тоской, хотя мне известно, какую цену в дальнейшем за это придется заплатить.

      Мама потеряла всех – всех, кроме меня. Родители у нее рано умерли, папа ушел, а Вики… Вики тоже ушла. Да как я смею даже думать о том, чтобы оставить маму совсем одну?

      Потираю лоб, царапаю в том месте, где все еще чувствую тиару Стелларис, пока ледяное покалывание не исчезает.

      Однако оно вернется.

      Глава 4

      – Ну? – спрашиваю я. – Что ты видишь?

      Стоило Натаниелю переступить порог комнаты, как я сунула ему в руки рисунок, который он теперь рассматривает. Мама в гостях у подруги, иначе Натаниель не решился бы зайти. С тех пор как мы вместе пропали, мама винит его во всех бедах мира.

      – Грустное пасхальное яйцо? – предполагает Натаниель.

      Я отбираю рисунок.

      – За дуру меня держишь? Это же Церцерис! Да, не идеально круглый, а овальный… Но сколько мне было лет, когда я его рисовала? Три-четыре года. Почему я намалевала синее яйцо с голубыми звездами, которые образуют букву W – созвездие Кассиопеи?

      – И правда, почему? Ты помнишь?

      Я возмущенно засопела:

      – Это воспитательница подписала мое имя, иначе я бы вообще не знала, что это мой рисунок. А сам-то ты помнишь, что рисовал в четыре года?

      Не успел Натаниель и рта раскрыть для ответа, как я сказала:

      – Неважно. Может, ты писал четыре научных трактата, если тебя что-то интересовало. А меня