Русское. Эдвард Резерфорд
Читать онлайн книгу.
сейчас больше всего ему хотелось убежать назад в лес, лишь бы не признаваться себе, что он обманщик и бездельник. Прежняя решимость покидала его.
Однако, возможно, еще оставалась надежда.
– Но я знаю, где ветер его прячет, – добавил он.
– Правда? Правда знаешь? – Лицо Кия озарилось радостью. – Расскажи мне!
– Глубоко-глубоко в чаще лесной, в тридевятом царстве.
– А можно туда попасть?
– Только если знать дорогу.
– А ты знаешь? – Само собой, опытный охотник вроде дяди знает дорогу даже в волшебные края. – Как туда добраться?
– Идти на восток, – усмехнулся Мал. – Далеко-далеко на восток. Но я туда и за день доберусь, – похвастался он и на мгновение сам в это поверил.
– Тогда ты его приведешь? – взмолился мальчик.
– Может быть. Когда-нибудь, – посерьезнел Мал. – Но это наша с тобой тайна. Никому ни слова.
Мальчик кивнул.
Мал двинулся дальше, радуясь, что покончено с этим тягостным разговором. Может быть, через несколько дней он придумает, как половчее поставить другую ловушку на медвежонка. Не хотелось огорчать мальчика, ведь тот ему доверял. Уж найдется, как помочь делу.
Мал приободрился. Сегодня будет славная работа в поле.
Кий, задумавшись, тоскливо смотрел ему вслед. Он слышал, как женщины смеются над его дядей Малом, как мужчины его бранят. Он знал, что в деревне Мала величают лентяем. Неужели дяде и вправду нельзя доверять? Кий поднял глаза к бескрайнему, пустому небу, не зная, что и поделать.
Женщины расположились на золотистом поле широким клином вроде того, что образует в летнем небе стайка диких утиц.
В «острие» клина, сопровождаемая с обеих сторон мерно выступающими женщинами, высокая и крупная, шла свекровь Лебеди. Жена деревенского старейшины умерла прошлой зимой, и потому она теперь считалась старшей женщиной селения.
День выдался жаркий. Они работали уже несколько часов, и время клонилось к полудню. В жатву женщины одевались в одни только простые платья, наподобие льняных рубах, да лапти, плетенные из березового луба. Каждая несла серп.
Лебедь обливалась потом, но на душе у нее царил покой, вселяемый равномерным ритмом монотонной полевой работы под солнцем. Хоть иногда эти женщины обращались с нею пренебрежительно, все они в каком-то смысле приходились ей родней: другая жена мужа, сестра другой жены, сестры мужа и их дочери, тетки и двоюродные сестры этих дочерей. Каждую полагалось называть особым, неповторимым именем, выражавшим сложную степень этого родства и надлежащую меру почтения, да еще использовать это имя в уменьшительной форме, столь любимой всеми славянами, и потому эти имена превращались в ласкательные обозначения: «матушка», «сестрица», «золовушка», – да и как еще обращаться друг к другу этим бедным, слабым существам, затерянным на огромной, бескрайней равнине?
Это были ее родичи. Пусть они и называли ее мордовкой, она была одной из них. Она была частью общины – рода, как говорили славяне юга, или мира – так называли общину славяне севера. Землей и деревней они владели сообща, лишь