Между тем широкая, влажная луговина, что открылась взгляду ребят, ступившим сторожко на её край, ничем неожиданным не удивила. Как ни вглядывался Юра вдаль с высоты своего роста, как ни всматривалась и вслушивалась Сенька, выскочив на несколько шагов вперед на открытое место, – ни медведей, ни аистов, ни ревущего пламени реактивных моторов. Тихо, даже птичьего щебетания на слыхать. Солнышко, голубое небо, зелень травы, лёгкие облачка на небе, ни ветерка. Ни звука, даже комары притихли. И до этого было тревожно, а тут вдруг душно стало враз. Нерадостно, как бы и не весна вовсе вокруг, а хмурая осень перед снегом. Даже Сенька смутилась: вроде добрая битва намечалась, а вместо – скука стылая, тишь гнетущая.

      Первым спохватился Юра-бондарь: прекратил озираться, затем прошёлся по густой траве, рассматривая что-то под ногами. Добряки, сгрудившись растерянно в сени деревьев, сперва не решались шагнуть вперёд и лишь молча переглядывались. Тишину разбудил звонкий Сенькин вопрос: «А Марк-то где?»

      Все разом встрепенулись, как будто ждали и гадали, а Марк-то где. Добрячки оживились, затараторили – оно и понятно: с Марком повеселей, понадёжней. И действительно, куда он пропал? В лес и луга полетели звонкие разрозненные голоса «Марк! Марк!». Потом все хором: «Марк! Марк!»

      Юра нахмурился, но к молчанию призывать не стал, лишь вглядывался в небо, посматривал на верхушки деревьев, прищурился на дальний край поляны. Сенька не удержалась и ускакала по лугу туда, где открывались кочки с заветной черемшой. «Ну что с ней поделаешь», – молча покачал головой бондарь, а вслух, переждав дружные кричалки добрячек, позвал громче обычного: «Ребята, запамятовали зачем пришли? Айда в поле! Марк найдет: услыхал уж, поди!»

      Договорились, что, если вдруг загудит в небе, то всем тикать дружно в лес под деревья. А пока дружная компания шустро взялась за сбор дикого лука.

      Сенька враз набрела на бугорок, густо поросший пахучими листьями, и не удержалась – едва вырвав из земли корешок, впилась зубами в сочную, хрустящую мякоть. Легкий запах чеснока, горчинка, кислинка, сладость – вот такая на вкус весна для добряка. Не переставая хрустеть, девочка оглянулась вокруг, и с улыбкой обнаружила своих подружек и ребят, дружно грызущих зелень. «Как зайчишки», – подумала Сенька и продолжила жевать и улыбаться не занятой половинкой рта. Только она нагнулась за лукошком, как откуда ни возьмись появился Марк, шагнул к Сенькиной плетенке и свалил туда добрый пук черемши. Клюшка, как меч, торчала у него за спиной. Он подмигнул добрячке и продолжил сноровисто дергать стебли, медленно удаляясь в сторону других ребят. Сенька опешила поначалу, затем собралась спросить что-то, потом передумала: