Вино не меняя на чай,

      скорей отправляйся в полёт.

      Давай уже отключай

      угрюмый свой автопилот.

      Штурвал потяни на себя

      и полной грудью вдохни,

      исчезнут пускай для тебя

      чужих городов огни.

      Потом заходи на вираж

      и до пяти тысяч спустись,

      поймав наконец-то кураж,

      встречая рассвет, отбомбись.

      Мне снилось, что ты не умер, а уехал куда-то на юг.

      Я даже во сне не понял, как возможен был этот трюк.

      Но ты мне звонил, я помню, по-моему, из Катманду,

      сказал, что застрял надолго в непальском аэропорту.

      С утра сидишь в ресторане, лакаешь со льдом Martell

      и, если не стихнет ветер, отправишься спать в отель.

      Залезешь под одеяло, порвёшь реальности нить,

      ведь завтра тебе придётся ещё один день прожить.

      И снова будет таможня, ручная кладь и багаж,

      красавицы стюардессы вновь проведут инструктаж.

      Потом будет ланч и кофе и час беспокойного сна,

      останется время подумать, как быстро прошли времена.

      Летели стремительно годы, дни были неспешны порой…

      Потом вдруг объявят посадку, и мыслей нарушится строй.

      И снова сойдёшь ты по трапу и будешь проглочен толпой,

      шагнёшь к указателю «Выход», смешавшись с безликой рекой.

      В моё прошлое едет автобус,

      для проезда двух хватит монет.

      Раскручу я свой выцветший глобус…

      «Эй, кондуктор, продайте билет!»

      Только зайцем проехать привычней.

      Затесавшись в толпу горожан,

      с другом старым своим закадычным

      мы к соседу залезем в карман.

      Три засаленных, мятых купюры,

      семь монет с табаком пополам,

      пробежали мурашки по шкуре,

      погулять хватит двум пацанам.

      На площадке смеются девчонки:

      косы, бантики, запах духов.

      Голоса их пронзительны, звонки,

      нам с тобой всё понятно без слов.

      Через две или три остановки

      выйдем в заднюю дверь вчетвером,

      и начав этот день с газировки,

      мы попробуем вечером ром.

      И шагнув в это знойное лето,

      у нас будет захватывать дух

      от избытка пролитого света,

      пока он здесь ещё не потух…

      Чего там только не бывало!

      В их дом и бомба попадала

      (в соседних прятались кустах),

      но всё осталось на местах.

      Остался стул, диван, камин,

      а в баре семь французских вин.

      Три на стене висят картины,

      в углах немного паутины,

      компьютер, лампа и турник,

      на полке шесть десятков книг.

      На кухне газ и холодильник,

      в подвале счётчик и рубильник.

      Сарай завален барахлом,

      с собакой будка за углом.

      На огороде – конопля

      растёт, не зная патруля,

      густой и пышною стеной,

      он посадил её весной.

      И он не ходит на работу

      ни в понедельник, ни в субботу.

      Ни до чего ему нет дела,

      только её младое тело

      и вызывает интерес.

      Ах да, ещё прогулки в лес,

      где они режут мухоморы,

      чтоб их сменить на луидоры,

      ну, или просто на рубли,

      чтоб позже съездить на Бали.

      Ну а зимой диван, огонь,

      его горячая ладонь

      ласкает трепетную грудь.

      Вторая твёрдо держит путь

      и вниз скользит по животу

      к её мохнатому кусту.

      Так