Мужчина шагал после смены домой,

      хоть завтра и был у него выходной,

      он шёл не спеша. Куда торопиться?

      Ждала его дома отнюдь не тигрица,

      в тончайшем роскошном ночном пеньюаре,

      с десятками поз в своём репертуаре, —

      ждала его там ледяная постель,

      и так было много десятков недель.

      А город ночной погружён был во мрак,

      на улицах свадьбы бродячих собак

      пугали прохожих задиристым лаем,

      но шёл он пешком, а не ехал трамваем.

      Он в мысли свои глубоко погрузился,

      а в воздухе снег новогодний кружился,

      и полная в небе светила луна,

      лишая людей полноценного сна.

      Он дальше не помнил, как ветер подул,

      как к многоэтажному дому свернул,

      как бархатный голос услышал с балкона,

      красивая женщина, как Дездемона,

      сказала: «Мужчина! Смотрите, картина!

      На ней вы увидите три апельсина.

      Её вам хочу я сейчас подарить,

      могу ли вас этим я как-то смутить?»

      Мужчина опешил, но понял вопрос.

      «До живописи я-то пока не дорос…» —

      серьёзно ответил. «И что здесь такого? —

      сказала вдруг дама из мрака ночного. —

      Пускай она ваше жилище украсит,

      меня от неё уже дико колбасит.

      Её рисовала сама я, бери,

      пока не погасли вокруг фонари».

      Мужчина вернулся с картиной домой,

      напился из крана сырою водой,

      рассматривать начал потом «Апельсины»

      и вспомнил, что завтра его именины.

      И вспомнил, что в детстве