Некому рябину поклевати.

      Птиц небесных что-то не видати.

      Видно, на помойках им сытнее.

      Так же вот и люди сатанеют.

      Но сейчас я не об этом, впрочем.

      Я о том, что нету ни листочка,

      Лишь горят нетронутые гроздья.

      Так красиво – загляденье просто!

      Этот красный цвет на этом сером

      Служит убедительным примером

      Той, искомой издавна поэтики —

      Люли-люли – этики-эстетики.

      На девятом месяце Мария.

      Снега нету. Но подмерзла грязь.

      К свету льнут растения живые,

      За двойными стеклами хранясь.

      И не только солнце, всякий смертный

      Норовит подольше не вставать.

      В эти дни, похоже, даже черти

      К бабушке своей уходят спать.

      И волхвам, пожалуй, рановато

      Снаряжать верблюдов и ослов,

      Им дождаться первопутка надо,

      Первозданных праздничных снегов.

      А пока что так темно и скучно,

      Пусто так и холодно окрест,

      Что в запой уходит малодушный,

      А великодушный слишком трезв.

      Но, избавлен от остатков спеси,

      Скоро мир притихнет, как впервой,

      И с небес на наше мелкобесье

      Выпадут и воля и покой.

      Стынет вечер, блещет холод,

      Над трубой стоит дымок.

      Дева на порог выходит.

      Ее Пушкин в щечку чмок!

      И с волчицею холодной

      Волк выходит из дубрав,

      И ямщик простонародный

      От него летит стремглав.

      И выходит крошка Шуберт

      (Winterreise) в зимний путь.

      Мандельштамовская шуба

      Велика ему чуть-чуть.

      Он горючими слезами

      Из-под кругленьких очков

      Растопить мечтает замок

      Голубых волшебных льдов.

      Новорожденный Карапуз,

      Грудной Младенец Иисус

      Дарует снова Новый год,

      Еще один нам шанс дает!

      Поют над снегом ангелки,

      Что снова Он простил грехи,

      Не по заслугам – просто так,

      И снова с носом вечный Враг!

      И снова с нами верный Друг,