Психотерапевтические беседы в эпоху пандемии. Борис Островский
Читать онлайн книгу.
двенадцать нужно такси, – бросил я.
– Будет сделано, – услужливо ответил швейцар. – Отдыхайте.
В это серое будничное утро ресторан был почти пуст, два официанта неторопливо обходили столы, меняли скатерти. Мы заказали по бокалу белого вина, курили и мало разговаривали. Да и о чем говорить, и так ясно: я улетаю, она остается.
Последние дни мы только и обсуждали, как преодолеть преграды, стоящие на пути к нашему воссоединению. И каждый раз оказывалось, что что-то не учли, забыли. Сейчас же разговор не клеился. Если бы мысли обрели видимость, то между нашими головами вспыхнул бы серо-пепельный мост, как дымок от не желающих возгореться осенних листьев. И если бы пытливый физиолог погрузил руку в это пси-поле, то почувствовал бы острые электрические покалывания.
– Ты меня не забудешь? – снова и снова спрашивал я, заглядывая в глаза Марины.
Обычно она морщилась в ответ: «Ты только пиши чаще». Сейчас же грустно улыбнулась и покачала головой:
– Вот ты говоришь, а сам первый забудешь. – Потом, спохватившись, принялась торопливо что-то искать в сумочке. Достала замысловатый брелок: – Это талисман. Золотой. Я его заговорила, чтобы никакая другая женщина не вскружила тебе голову. – Она продернула через отверстие в брелке кожаный шнурок и повязала мне на шее. – Будь там осторожней, говорят, китайцы какой-то вирус в Италию занесли.
– Не беспокойся, – отвечал я, – нас, транзитников, в резервации под Римом содержат.
– Любимый, что бы ни случилось, мы будем вместе, – сказала Марина. – Главное – в это верить.
Была ли сама Марина уверена в этом, не знаю, ведь в моих глазах она искала подтверждение.
Швейцар помахал нам рукой:
– Такси ждет.
При досмотре ручной клади эмигрантов беспредельно царит принцип «симпатичный – несимпатичный». Если эмигрант не вызывал антипатии, держался спокойно, ему разрешалось пронести в салон самолета лишнюю баночку черной икры и бутылку шампанского. Но чаще, ссылаясь на инструкцию, таможенники изымали из сумок «лишние» вещи. Если кто-то протестовал, следовал ответ, мгновенно восстанавливающий порядок: «Сейчас вообще снимем с рейса».
Очередь в основном состояла из людей «упакованных», с чемоданами, набитыми дорогими вещами, что, естественно, вызывало неприязнь таможенников. Утруждал ли себя кто-нибудь из этой важной государственной службы несложным житейским раскладом: люди уезжают навсегда, у многих имелись какие-то сбережения, но деньги вывозить запрещено, вот и приходилось приобретать разрешенные к вывозу «предметы роскоши». И шли женщины, увешанные янтарными бусами, шли мужчины при серебряных портсигарах и дедушкиных золотых часах. И так ежедневно перед таможенниками проплывала вереница суетящихся людей, предъявлявших вместо паспорта израильскую визу. Поневоле всех возненавидишь…
В декларации, в графе «драгоценности», я указал только «золотой брелок» и попал в разряд «симпатичных». Таможенник, длинный как жердь прыщавый парень, оказался словоохотлив, стал пояснять принцип работы