Федор Лидваль уехал после революции в Швецию, но, как вспоминала его дочь Ингрид, – тосковал по Петербургу и фактически уже ничего не строил. А Иван Фомин стал видным советским архитектором, учителем молодого поколения. Неоклассицизм с его пышностью и монументальностью, что называется, «пришелся ко двору» в сталинскую эпоху и был доведен до своего логического конца в так называемом «сталинском ампире». Фомин строил правительственные здания в Киеве, оформлял станцию метро «Красные ворота» в Москве. Кстати, он является автором многих надгробных памятников на разных кладбищах Санкт-Петербурга, а в послереволюционные годы даже разрабатывал проект типового надгробия. По его словам: «Крест – знак вычеркивания из жизни, эмблема смерти; новый памятник вызывает идею жизни, несмотря на смерть…».[19] Расширяющиеся кверху ступени надгробия должны были быть увенчаны стилизованным пламенем, а на лицевой стороне изображаться «эмблемы производства или профессии». Хорошо, что идея эта не осуществилась, и в нашей памяти имя Ивана Фомина связано с «Новым Петербургом», особняком Половцова на Каменном острове и другими великолепными неоклассическими сооружениями. Но все-таки – отозвалось голодаевское кладбищенское прошлое и в его судьбе. Хотя кто-то и назовет это мистикой.

      Начиная с лета 1915 года строительные работы на Голодае практически прекратились. Только в 1920-х годах было достроено полукруглое здание на площади. Теперь оно предназначалось под школу, и Фомину пришлось переработать проект: увеличить количество окон, упростить рисунок коринфских капителей. Достроили в 1924 году и дома «для рабочих классов», но тоже не совсем такими, какими задумывал их Лидваль. Фактически только здание в пер. Каховского, 10, является единственной полностью законченной частью фантастического проекта города-сада «Новый Петербург».

      «Это все у Афтова…»

      Но начать надо со старинной Петергофской дороги, вдоль