– А меня в двенадцать выпихнули! – на правах едва ли не родственницы встряла в господский разговор Клавдия Степановна. – У Филимоныча отец сгинул, мать померла, пятеро детей сиротами, а он из них самый старший. Без хозяйки не управиться! Вот и посватал.

      – Ныне такое варварство запрещено, – напомнил Дмитрий Данилович. – Только с шестнадцати.

      – И очень зря! – воскликнула Таня, выскакивая из-за стола.

      – Куда? – строгим голосом спросила Сашенька.

      – Почитаю.

      – Глаза попортишь от книг! – проворчала вдогонку Клавдия Степановна. – Будешь вон, как отец, очками щи гонять.

      Клавдии Степановне нравилось слово «щеголять» – барское оно такое, изысканное, но понимала и произносила она его по-своему.

      – А торт? – напомнил сестре Володя.

      Татьяна повернулась у двери и ехидно сообщила:

      – Один мальчик ел, ел сладкое, ел, а потом взял и умер. Кишки слиплись!

      Володя от страха (покушать любил, а смерти, как все дети, боялся) громко заревел. Александра Ильинична бросилась утешать.

      – Татьяна становится решительно невозможной! – возмущенно пожал плечами Тарусов.

      – Потому что подруги по дачам разъехались, посплетничать не с кем, – пояснил родителям Евгений.

      – Эх! – опять вздохнула Александра Ильинична.

      Дачу в этом году не сняли из экономии. Однако жара, приятная на природе, в Петербурге оказалась невыносима. Камни, из которых город построен, от солнца накаляются, и даже ночью не случается успокоительной прохлады. Прибавьте пыль, комаров, миазмы, дым фабричных труб…

      «Господи, как славно, что Диди стал поверенным, – думала княгиня. – Рекой не рекой, но деньги теперь потекут. Особенно если первое дело случится громким. И выигрышным!»

      Ночью, в спальне, выяснилось, что дело уже поручено. Увы, увы, по назначению безгонорарное. Незадачливый убийца право на защиту имел, а вот денег – ни копейки. Тарусову, как новичку, его и подкинули.

      Дмитрий Данилович не спешил снимать халат. Прохаживаясь взад-вперед по спальне, репетировал:

      – Господа судьи! Господа присяжные! Вашего приговора ожидает подсудимый, обвиняемый в самом страшном преступлении, которое только можно представить. Прежде всего, я должен выставить его поступок без прикрас. Понимаю, что тем самым я теряю всякую возможность защитить его, но должен признать – подсудимый поступил нехорошо. Весьма нехорошо! Единственное, чем можно объяснить столь ужасное деяние, – умопомешательством! Да-с!

      Сашенька кашлянула, чтобы прервать на секунду мужа:

      – Диди! Неужели настолько безнадежно?

      – Увы! – развел руками Тарусов. – При обыске в доме обвиняемого найдена отрубленная голова. В прихожей висела, в заплечном мешке…

      – Какой ужас… Одна голова? А тело?

      – Тело всплыло днем ранее, в Малой Невке. Естественно, декапитированное[4]. Труп опознали по одежде