– Пирожки! Пирожки с ливером!

      Сашенька почувствовала, что проголодалась. Кивнув поджидавшему извозчику, что на секунду, только лакомство купит, двинулась к разносчику. Рассчитываясь, подняла глаза…

      Утром! Сегодняшним утром она видела этого юношу с тонким лицом и длинными русыми волосами.

      – Кваску не желаете, барыня? – учтиво спросил он.

      Страх, оказывается, не испарился. Он дал маленькую передышку, чтобы изготовиться к решающему прыжку. Сердце Тарусовой заколотилось с неслыханной доселе скоростью.

      Он! Он наливал на Стрелке[21] квас. Орлиный нос, уши чуть оттопырены, зубы белые как мел, узкое лицо.

      Вероятно, и около дома Живолуповой он прохаживался – Сашенька вспомнила долговязую фигуру в конце улочки. Очень похож! И на Сенной, да, именно этот хрипловатый голос так разволновал ее. Но разум тогда не смог вычислить причину волнений…

      Прав, ох и прав Лешич! Не в женское она ввязалась дело.

      Юноша смотрел на Тарусову безразлично, будто видел в первый раз. Но Сашенька не могла отвести глаз, и паренек, не выдержав, через пару секунд смутился и покраснел.

      «Дура! Выдала себя! – мысленно выругалась Тарусова. – Что ж, карты сброшены. Придется идти в наступление. Иначе решит, что боюсь. А я ведь и вправду боюсь!»

      Но голос не дрогнул, после первых слов успокоилось и сердце.

      – Зачем ты за мной следишь?

      – Я… – Юноша испугался не меньше.

      – На Стрелке квас у тебя пила!

      Паренек кивнул.

      – Кто приказал следить?

      – Э… – Юноша запнулся.

      – Осетров? – строго спросила Тарусова.

      – Ага! – с облегчением кивнул тот в ответ.

      – Не говори, что в морг ездила! На вот…

      Она сунула юноше серебряный рубль. Тот поклонился.

      – И про Живолупову не говори!

      – Как скажете!

      – Звать тебя как?

      – Глебка!

      – Завтра тоже будешь следить?

      Юноша улыбнулся:

      – Как прикажут!