Воспоминание, которое психика успешно скрывала в течение двадцати лет, чтобы не дать мне сойти с ума, взрывается в сознании яркой вспышкой. Я сгибаюсь пополам, судорожно хватая ртом воздух – в точности, как тогда. Мне вдруг становится ясно, почему чужие прикосновения вызывают такое отторжение. И еще я понимаю, как сильно ошибалась, думая, что отец бросил нас. Он бы никогда так не поступил. С ним что-то случилось… Что-то очень плохое.

      Я ни слова не говорю маме. Она все равно ничего не сможет сделать. Разрушать сейчас ее мир ради иллюзорной надежды на то, что отец жив и я найду его, было бы жестоко. Пусть она и дальше медитирует, спасая в свободное время синих китов и снежных барсов. Взяв себя в руки, обнимаю ее на прощание и не могу сдержать усталую улыбку, когда она гладит Тыкву.

      – Детка, какое все-таки странное имя ты выбрала для кошки. Она ведь не рыжая, а абсолютно черная.

      – Мам, выбирать странные имена – это у нас семейное.

      В зеркало заднего вида я вижу, что она не заходит в дом и машет мне, пока я не исчезаю за поворотом.

      ***

      Не могу так просто забыть обо всем, что произошло. Не могу переключиться и заняться фотографиями. Не могу. Звоню в журнал и уговариваю дать мне чуть больше времени. «Только потому, что об этом просишь ты», – вздыхает редактор. Все-таки иногда быть Ли Хансен – это не наказание, а приятный бонус.

      Чувствую себя разбитой. Мне надо отдохнуть, абстрагироваться от всего и придумать, как действовать дальше. Мне необходим сон, и я проваливаюсь в него, как только голова касается подушки.

      Не задерживаясь в точке входа, открываю дверь и попадаю в пустыню с белым песком. Ее пересекает прямая асфальтированная дорога, по обе стороны которой парят небольшие островки с перевернутыми водопадами. Вода в них течет не вниз, а вверх. В залитом солнцем небе падают звезды. Безумный пейзаж, но я руководствуюсь принципом «мой сон – мои правила». Горячий воздух пахнет раскаленными камнями, минералами и пылью. Он наполнен электронной музыкой, источник которой – сам этот мир.

      На трассе стоит мой байк и главный антидепрессант – с виду он ничем не отличается от реального, но я знаю, что его максимальная скорость ограничена лишь моим воображением. Здесь не нужна экипировка и теплая одежда, поэтому я одета в короткие шорты и майку. Волосы распущены, а не убраны под шлем. Сажусь на мотоцикл – время отключиться от всего навалившегося в последние дни дерьма.

      Привычным движением поворачиваю ключ зажигания и постепенно разгоняюсь. Пятьдесят.