На следующий день Аня снова пела, скулу саднило, сердце трепетало, и песни были сплошь печальные. Некоторым даже показалось, что в общем зале клиенты приутихли и разошлись не как всегда, засидевшись допоздна, а намного раньше.

      Те, кто обслуживал зал, подавая блюда, не преминули поделиться соображениями с работниками кухни, а те в свою очередь уговорили Аню на следующий день петь только грустные песни. Эксперимент провалился с блеском: в какой-то момент девушке надоели печальные мелодии, и она грянула арию моряков из «Юноны и Авось» – в зале началась драка, закончившаяся огромным количеством битой посуды и разбитых носов. Посудомойки завершили свой рабочий день намного раньше и в кои-то веки смогли поспать дольше обычного.

      Каким местом Аня чувствовала, что песни помогают выжить сейчас и помогут в будущем, – осталось за кадром, но это самое место и то самое чувство ее не подвели. В один из дней (или ночей) в каморку с огромными жбанами зашел гость, ранее не виданный в сих краях. Брюнетка, в очередной раз отскребавшая остатки чьей-то трапезы со дна глиняной миски, не успела вовремя остановиться и продолжала петь, не замечая новоприбывшего.

      – «Sometimes I feel like…» – иногда я чувствую себя, как ребенок без матери, – выводила девушка слова негритянских напевов и остановилась лишь тогда, когда заметила застывшую рядом соседку, опустившую голову.

      Подозревая, что причина столь непонятного поведения находится прямо у Земной за спиной, девушка аккуратно поставила посуду в воду и медленно развернулась, опустив голову.

      «Какие дорогие туфли в наших краях», – обнаружил себя сарказм – явный признак выздоровления.

      – Петь опять, – приказал голос, принадлежащий, судя по всему, хозяину дорогих туфель.

      Аня подняла глаза: изуродованное оспинами лицо, седая копна волос, стянутая в куцый хвост, узкие щели глаз, огромные губы, как у жабы из одной фантастической саги, идеальное тело, запаянное в загорелую кожу, лоснящуюся от жары. Субъект стоял руки в боки и благоухал ароматами пенных ванн.

      – Петь опять! – процедил снова хозяин положения, не дождавшись Аниного отклика.

      За секунду в черноволосой голове пронеслись и воспоминания о днях лишений, и соображения о выгодах и перспективах, и напоминание о народной мудрости, гласящей, что шанс – он хитрый малый, выпадает только раз. Набрав в грудь побольше воздуха, Аня затянула одну из самых мелодичных песен своей школьной юности:

      – «Ой у весінньому садку…»

      Но чем дальше пела Аня, тем больше сдвигались к переносице густые брови почти идеального слушателя.

      «Меняй репертуар!» – шепнул рассудок.

      – «Владимирский централ…» – вспомнилась ненавистная песня.

      В мгновение ока лицо узкоглазого просветлело.

      – Другое, – приказал слушатель.

      – «Ой, на горі два дубки…» – Аня чуть в пляс не пустилась, обнаружив довольную улыбку на лице уродца.

      Не дожидаясь