– Сначала я решила, что так, «Батат», его назвали родители. Ну, понимаешь, если у людей чувство юмора… А потом дирижабль-тётушка сказала, что он Васька. Просто Васька, который придумал себе кличку – Картошка! Ой, умора… Сдаётся мне, тут жить довольно весело.

      – Гм, – выдавил Денис.

      – Батат – это же картошка, ты знаешь? – Юлька смотрела на него очень внимательно. Странно так: только что валялся в лужах, но перед новой знакомой ударять в грязь лицом не хотелось. Нет, Денис не знал. До этой встречи.

      – Да. Только сам Батат не в курсе. Дурак… Он полагает, это имя монгольского хана.

      – Раз дурак, то почему ты позволяешь ему над тобой издеваться?

      Повсюду громоздились коробки. Привезённые издалека в эту квартиру на последнем пятом этаже вещицы – ещё скрывающиеся в темноте под картоном и скотчем, пахнущие совсем другим жилищем. На полу – в коридоре, на кухне. На подоконнике и табуретках. Цветные и песочно-коричневые, некоторые будто бы с почтовым штампом. А в пакете, оказывается, Юлька несла минералку. Тёмно-зелёную полуторалитровую бутыль. Минеральную воду сразу забрала Юлькина мама. Черноволосая, на Юльку не особо похожая. На столе стояли приготовленные к чаепитию чашки – красные, в белый горошек. Мама Юльки унесла тёмно-зелёную бутылку, прикрыв за собой дверь кухни.

      – Минералка для папы. Ему нездоровится.

      – Болеет? – Денис удивился. Но минеральная вода вроде бы полезна для желудка.

      – Почти. Так тоже можно сказать.

      Юлька аккуратно отпихнула одну из коробок ногой и уселась на табуретку.

      – Пей чай, – велела новая знакомая. – Мама специально искала заварку.

      Юлькина мама про руки ничего не сказала, оставив предостережение несбывшимся. Но Денис всё равно тщательно вымыл их в раковине. Куском хозяйственного мыла, от которого все ссадины взбунтовались и защипали. И даже попытался оттереть грязные пятна на брюках. Солнце косо ложилось на оставшийся от предыдущих владельцев выгоревший желтоватый линолеум. Необжитая квартира с духом замерших, нераспакованных вещей воспринималась иностранной территорией. Тут рождалось что-то, вот прямо сейчас – другие правила, законы, порядки.

      – Пей.

      Чай дымился. Денис поспешно кивнул.

      И остались от прежних ещё табуретки – кособокие и шатучие, гудящий, как самолёт при взлёте, холодильник в пятнах ржавчины, остались старые полки и этот исцарапанный стол, на котором будто бы постоянно