Геннадий снял шапку и картинно встряхнул, брызнули по сторонам капельки мгновенно растаявшего в помещении инея. Как в театре, подумала Светлана. Время от времени наступал период, когда муж начинал вести себя так, словно за ним наблюдали. Случалось это нечасто, но всегда заставало Светлану врасплох, и она чувствовала себя статистом, которому забыли сказать название исполняемой пьесы.

      Геннадий подошел к зеркалу и пытливо осмотрел свое лицо.

      – Что новенького в пубертатных широтах? – Он широким движением мотнул головой в сторону Виткиной комнаты, напомнив разгулявшегося барина. – Оделась уже? Нам скоро выезжать.

      В голове Светланы зазвенели цыганские бубенцы и эхо конских копыт.

      – Не пойму, что с ней происходит, – сказала она, усилием воли придавливая разыгравшееся воображение.

      – На то они и подростки, – Геннадий широко улыбнулся в зеркало, – в растущем организме бродит бешеный гормональный коктейль. Любая проблема выглядит драматично. Наберись терпения, пройдет время, Вита повзрослеет, и мы с улыбкой вспомним прошлое.

      – Ты правда так думаешь? – Светлана вытянула шею, пытаясь поймать взгляд Геннадия в зеркале.

      – Уверен. – Геннадий повернулся и потрепал ее по плечу.

      «Спасибо, барин», – тоненько сказал внутренний голос. Светлана икнула от неожиданности.

      – Что? – повернулся Геннадий.

      – Дерзит, говорю, – Светлана перевела дыхание, – не хочет никуда ехать.

      – Так и сказала? – В глазах мужа мелькнул тревожный огонек. – Объяснила почему?

      – Уши, говорит, у борцов противные…

      Настороженное выражение мгновенно испарилось из глаз Геннадия. Он красиво закинул голову и рассмеялся:

      – Какая внимательная! Уши у борцов – еще те, хороший пельмень позавидует!

      Светлана дождалась, пока стихнут разливы легкого, как летний дождь, смеха.

      – Обедать будешь?

      – Нас накормили. Шура из «Березки» целый противень тефтелей притаранила, Леночка ей помогала. Чудная девчушка. – Геннадий одобрительно покачал головой.

      – Лена, небось, матери не хамит, – вздохнула Светлана.

      – Чужая душа потемки, – Геннадий сморщил нос, словно унюхал что-то несвежее, – никогда не знаешь, что происходит за чужими стенами. Пойду погляжу на надутую Виткину физиономию.

      Геннадий сказал все легким тоном и наверняка не имел в виду, что она отвечает за Виткино настроение, но Светлане все равно захотелось начать оправдываться.

      – С тобой она хотя бы нормально разговаривает, – затараторила Светлана, – давай я бульон согрею, а ты отнеси. Мясо, так и быть, может не есть.

      – Не пищей единой жив человек, – отмахнулся Геннадий