Саблин ждал транспорт из Зноймо для конвоирования пленных. Блажек пошёл в избушку, связаться со штабом округа. Заверил, что задержек не будет. Милан пребывал в радостном, приподнятом настроении, серые глаза блестели, фуражку он залихватски сдвинул набок и постоянно улыбался. Дать отпор штурмовой группе вермахта силами пограничной заставы, пусть даже с помощью русских гренадеров, это было для него событием.

      Спустя час Иван Ильич сидел на ступеньках помоста, отходя от бани, устроенной ему «Гансом» на ринге, когда хлопнула дверь, и надпоручик быстрой походкой направился в его сторону. Что-то изменилось в чешском офицере, Саблин не сразу понял – что. Блажек приблизился.

      Улыбки, той чудесной открытой улыбки, что так шла Милану, не было и в помине. Наоборот, губы его сжались, превращая рот в горькую складку. Глаза потускнели, лицо осунулось, словно офицер заболел неожиданно тяжким недугом.

      Он подошёл и проговорил севшим, надтреснутым голосом:

      – Прости, Иван, у меня приказ. Час назад президент республики Чехословакии подписал документ, по которому Судеты отходят Рейху. Полностью и безвозвратно. Гитлер заявил, что инциденты на границе, если таковые имели место быть, досадное недоразумение. Вот такой приказ, считать нас всех досадным недоразумением. Оружие немцам вернуть, обеспечить беспрепятственный переход на свою территорию. Помочь собрать погибших.

      Чех умолк. Саблин посмотрел на тела под плащ-палатками.

      – Наших мы похороним сами, – тихо произнёс он. Трое гренадеров навечно останутся в чужой земле. Саблин испытующе заглянул в глаза надпоручика:

      – Что у вас тут творится, Милан?

      – Предательство, – прошептал тот. – У нас тут творится предательство, Иван. Господь видит, я желал сражаться за Родину. И мои подчиненные, все до единого солдата, готовы биться до последнего. Но политики не хотят воевать. Они продают нас, как щенят на птичьем рынке в Праге. Мне жаль, что так случилось, Иван, поверь. Мы поможем хоронить твоих бойцов с воинскими почестями, но… У меня приказ: немцев отпустить.

      Саблин только кивнул. Слов уже не осталось.

      – Ваше благородие, разрешите обратиться! – Он и не заметил, как сбоку подошёл подпрапорщик Сыроватко. – Срочная радиограмма!

      Поручик взял бланк, пробежал глазами: «В связи с изменившейся обстановкой подразделению надлежит срочно вернуться в расположение батальона. Маршрут возвращения: вариант А. Командир Отдельного гренадерского батальона подполковник Осмолов».

      Это означало, что в Зноймо их посадят на поезд до Словакии. И дальше обратным путём на Украину.

      Чехи, опустив стволы винтовок, растерянно наблюдали, как немцы собирают оружие, строятся в колонну по два. Из-за движущихся фигур появился гауптман, пристально посмотрел в сторону помоста. Саблина он не видел, но думал наверняка о нём. И Саблин думал о немце: «Что ж, Карл, ты прав. Поединок только