Мы на полустанке,

      Мы забыты ночью,

      Тихой лунной ночью,

      На лесной полянке…

      Бред – или воочью

      Мы на полустанке

      И забыты ночью?

      Далеко зашел ты,

      Паровик усталый!

      Доски бледно-желты,

      Серебристо-желты,

      И налип на шпалы

      Иней мертво-талый.

      Уж туда ль зашел ты,

      Паровик усталый?

      Тишь-то в лунном свете,

      Или только греза

      Эти тени, эти

      Вздохи паровоза

      И, осеребренный

      Месяцем жемчужным,

      Этот длинный, черный

      Сторож станционный

      С фонарем ненужным

      На тени узорной?

      Динь-динь-динь – и мимо,

      Мимо грезы этой,

      Так невозвратимо,

      Так непоправимо

      До конца не спетой,

      И звенящей где-то

      Еле ощутимо.

      Ни зноя, ни гама, ни плеска,

      Но роща свежа и темна,

      От жидкого майского блеска

      Все утро таится она…

      Не знаю, о чем так унылы,

      Клубяся, мне дымы твердят,

      И день ли то пробует силы,

      Иль это уж тихий закат,

      Где грезы несбыточно-дальней

      Сквозь дымы златятся следы?..

      Как странно… Просвет… а печальней

      Сплошной и туманной гряды.

      Близ Прилук, в убогой хатке

      Дед Антип живет;

      Бел как лунь; годам давно он

      Потерял и счет.

      В хатке деда вечно тихо:

      По зимам он спит

      Днями целыми, а летом

      Над рекой сидит.

      Знал Антип другое время,

      Жил тогда не так;

      Был известен он как первый

      На селе рыбак.

      Изменили силы деду:

      Он и стар и хил,

      Но реки своей широкой

      Все ж не разлюбил.

      Только