Глава V. Разбитая ваза. – Тетя Нелли и дядя Мишель

      Минуту длилось гробовое молчание. На лицах детей был написан ужас. Даже Толя присмирел и вращал во все стороны испуганными глазами.

      Жорж первым нарушил молчание.

      – Остроумно! – протянул он в нос.

      Ниночка покачала своей красивой головкой, глядя на груду черепков, и значительно произнесла:

      – Любимая мамина японская ваза.

      – Ну так что же! – прикрикнул на нее старший брат. – А кто виноват?

      – Не я! – выпалил Толя.

      – И не я! – поспешила не отстать от него Ниночка.

      – Я, по-вашему, что ли? Остроумно! – обиделся гимназист.

      – Не ты, а Мокрица! – выкрикнула Ниночка.

      – Конечно, Мокрица! – подтвердил и Толя.

      – Мокрица! Надо пожаловаться мамзельке[4]. Зовите сюда вашу Баварию Ивановну-то бишь Матильду Францевну, – скомандовал Жорж младшим детям. – Ну, чего рты разинули? Не понимаю, как только она смотрит за вами!

      И, пожав плечами, он с видом взрослого человека заходил по зале.

      Ниночка и Толя скрылись в одну минуту и тотчас же снова появились в гостиной, таща за собой Матильду Францевну, ту самую клетчатую даму, которая встретила меня на вокзале.

      – Что за шум? Что за шкандаль? – проговорила она, оглядев всех нас строгими вопрошающими глазами.

      Дети, окружив ее, стали рассказывать хором, как все случилось. Если бы я не была так убита горем в эту минуту, то невольно удивилась бы тому избытку лжи, которая сквозила в каждой фразе маленьких Икониных.

      Но я ничего не слышала и не хотела слышать. Я стояла у окна, смотрела на серое петербургское небо и думала: «Там, наверху, моя мамочка. Она смотрит на меня и видит все. Наверное, она недовольна мной. Вероятно, ей тяжело видеть, как нехорошо поступила сейчас ее Леночка… Мамочка, милая, – шептало мое сильно бьющееся сердце, – разве я виновата, что они такие злые, такие нехорошие задиры?»

      – Ты глухая? – внезапно раздался за моей спиной резкий окрик, и цепкие пальцы клетчатой дамы впились мне в плечо. – Ты ведешь себя как настоящая разбойница. Уже на вокзале подставила мне ножку…

      – Неправда! – возразила я. – Неправда! Я не делала этого! Я толкнула вас нечаянно!

      – Молчать! – гувернантка взвизгнула так, что стоявший неподалеку от нее Жорж зажал уши. – Мало того что ты груба и резка, ты еще лгунья и драчунья! Нечего сказать, хорошее сокровище мы приобрели себе в дом! – говоря это, она дергала меня за плечи, за руки и за платье, а глаза ее так и сверкали злобой. – Ты будешь наказана! –