Вилла «Белый конь» в местные пейзажи не вписывалась категорически. И Софья, выбравшаяся из автобуса, смотрела и удивлялась: кому это в голову взбрело выстроить… этакое?

      Беломраморное чудо возвышалось на холме.

      С холма сбегала дорожка, окаймленная неряшливым кустарником. Слева виднелся запыленный лужок, сквозь зелень которого проглядывала земля, справа – лес, но тоже какой-то некрасивый, низкий и грязноватый.

      За холмом начиналась деревня, и вид домов, обыкновенных, деревянных, с облезлыми стенами, кирпичными трубами и черепичными крышами, резко контрастировал с мраморным великолепием виллы.

      – Офигеть, – выразил общее мнение Пашка.

      – Стасичек, – Марго решила далеко от добычи, которую уже полагала своей, не отходить. – Скажи честно, что ты пытался его отговорить…

      Массивная дверь приоткрылась, выпуская человека вида преудивительного. Софья даже про тошноту забыла. Человек был высок, пожалуй, выше на голову брюнетистого Стаса. И широкоплеч. И лыс… Уши его оттопыривались, некогда сломанный нос отличался удивительной кривизной. Одет человек был в спортивные шорты с широкими лампасами и рубашку-гавайку, застегнутую на одну пуговицу.

      На ногах – шлепанцы.

      На носу – очки в тонкой золотой оправе. И деталь эта, чересчур стильная, несколько диссонировала с общим обликом человека.

      – Прелесть какая! – прошептала Лялька. – Держите меня семеро…

      А сама вцепилась в Софью.

      – Васька! До чего же я рада тебя видеть! Хоть что-то в этом мире не меняется! Ты по-прежнему раздолбай…

      Маргоша обняла его, приникла к широкой груди, и пожалуй, чересчур уж приникла.

      – Я ей глаза выцарапаю, – буркнула Лялька. – И космы крашеные повыдергиваю…

      – Признайся, скучал?

      – Конечно, дорогая, – Васька осклабился, блеснув зубами. – Как это я мог по тебе да не соскучиться? Страдал безмерно. Слезы лил…

      – А по мне? – мурлыкнула Ника, бросив на Стаса раздраженный взгляд, будто бы он, Стас, был виновен в том, что пригласил Марго.

      – И по тебе, моя прелесть, – Васька обнял обеих, а Машка с визгом повисла на могучей его шее. – И по тебе, Машуля… Ты ж мое солнце… Похорошела-то как! Но прошу в дом, прошу…

      В доме пахло пирогами.

      И солнце, пробиваясь в витражные стекла, рисовало на паркете картины-тени.

      – Неплохо устроился, – произнес Артемка, оглядевшись. – Прямо Италия на дом…

      – А мне здесь нравится, – заметила Лялька, озираясь совершенно по-хозяйски.

      И не только ей.

      Маргоша прищурилась. Никуша вздохнула, громко, томно.

      – Васька,