День за два. Записки «карандаша» чеченской войны. Артем Леонович Чепкасов
Читать онлайн книгу.
какой Залепухин? – улыбнулся прапорщик, вновь закуривая и вальяжно откидываясь на спинке стула. – Ротный ваш, петух абаный, в штаб полка подался, помощником по службе войск. Крыса канцелярская. Ай, я теперь ротой командую, пока никого не назначили…
– Да, ладно, человеку расти надо, – парировал я.
– Ай, он бы лучше на войне рос, как все нормальные офицеры, – Арутюнян выругался на армянском и добавил. – Телятников был бы хорошим ротным. Жалко, убили. А этот шакал, а не человек.
Усмехнувшись, мы с Татарином переглянулись. Прапорщик был прав.
– Выпишу я вам завтра увольнительные. Утром. И ко мне, кушать, и в баню пойдём, и всё, как надо сделаем, – старшина неожиданно и тихо заплакал. – Ай, как я радый, что вы живые, ребята. Как я радый…
От вида плачущего офицера, нам стало не по себе, и мы сначала робко, затем посмелее принялись успокаивать прапорщика, а потом долго ещё сидели за столом, ели, пили и даже пели.
Старшина то радовался и смеялся, то грозно ругался, вновь и вновь обзывая нас «петухами абаными», да говорил, что не может он без армии, жизнь это его, потому и не согласился на инвалидность. Обещали назначить в дивизию начальником вещевого склада, но сначала надо нового ротного дождаться, а там видно будет. Да, и где та дивизия? В Минводах. Как же возможно оставить здесь дом, который так долго строил своими руками и с любовью Творца?
Потом Арутюнян заснул, да и мы уже, пьяные, сытые, чистые, стали клониться ко сну. Перетащив старшину в канцелярию роты на раскладушку, мы с Татарином пошли к своим, забывшим уже нас, койкам. «Первым моим тостом, как приеду домой, будет за самую нежную, самую мягкую и тёплую, к которой приходил вечерами вымотанный вконец, а по утрам она никак не хотела отпускать меня из своих объятий. За мою армейскую кровать», – смеялся я про себя словами, кочевавшими из одного солдатского блокнотика в другой, от призыва к призыву, и пытаясь пьяным взором найти дорогую подругу.
Нашёл. Стояла она там же, где и всегда – во втором ряду вторая от стены. И если бы дневальный оказался на своём месте, а не на моём, то уснул бы я сразу. И Татарин тоже. Он добрый, я знаю. Но тот, кто должен был бдеть на тумбочке, оказался дрыхнущем на моей койке, что враз меня возмутило и я грубо его скинул. Солдат вскочил, я ждал, что он ударит меня, но этого не случилось. Он даже извинился и заспанный завалился на другую кровать. На наших глазах, которым мы отказывались верить, он протяжно зевнул на аккуратно заправленной койке с траурной лентой по диагонали. Это было место рядового Василия Грекова, чей портрет почти незаметно поместился у тумбочки дневального, рядом с портретом погибшего командира нашего взвода лейтенанта Телятникова.
– Ты совсем страх потерял, сука?! – Гафур вихрем подлетел к дневальному, схватил его за шиворот, дёрнул на себя и ударил лицом об колено. – Ты куда свою жопу мастишь?! Ты где должен быть?! Дежурный по роте, ко мне! Бегом!
Евдокимов появился перед нами мгновенно.
– Что у тебя здесь творится?! – ещё громче закричал разозлённый Татарин и толкнул младшего сержанта,