– Стреляй первым,

      или ты или он,

      третьего не дано! —

      назидательно повторяет

      товарищ военком.

      Утром по местному радио

      передают последние сводки

      по убитым и раненым

      в федеральных войсках

      за истекшие сутки.

      Они откровенно блефуют,

      и я чётко знаю,

      что число пострадавших

      сильно занижено.

      Только в сто первом полку

      потерь было в два раза больше!

      Здесь только непролазная грязь,

      кровь и смерть,

      кровь и смерть.

      – Я вас туда не посылал! —

      кричит товарищ военком,

      брызгая на меня

      «ядовитой» слюной.

      И мы были здесь, в Чечне,

      в Грозном, в Ханкале,

      Хасавюрте, Гудермесе,

      Урус-Мартане, Первомайском,

      безнадёжно потерянные,

      никому не нужные,

      нелюбимые дети своей страны.

      В голове постоянно крутится

      один и тот же

      риторический вопрос:

      «А кем будем мы,

      когда вернёмся домой?»

      У нас просто-напросто

      не хватило денег,

      чтобы откупиться

      от этой бесполезной,

      навязанной нам

      грязной политической войны,

      только и всего!

      Да, у нас богатое

      кровавое прошлое,

      сомнительное настоящее

      и будущее,

      которого просто нет!

      Наши стреляют!

      Боже, ну какие идиоты,

      по своим же стреляют,

      сволочи!

      Выпили для храбрости

      и давай «жарить»

      боевыми снарядами

      наши тощие,

      и без того рваные зады.

      Да я и сам молодец!

      Во мне самом поёт

      пол-литра «Пшеничной».

      Ну как тут

      оставаться трезвым,

      когда того и гляди тебя убьют

      либо чечены, либо свои?!

      Ну как тут не пить горькую,

      когда вокруг смерть, разруха, хаос!

      Собака седая вся,

      словно в строительной пыли,

      подбежала и тянет за рукав:

      «Пошли, пошли!»

      Я неохотно потянулся

      следом за ней,

      пригнувшись

      от свистящих снарядов,

      пролетающих

      над моей головой.

      В метрах трёхстах

      вижу разрушенный дом.

      Он сложился,

      будто карточный,

      после вчерашней

      ночной бомбежки.

      Собака начала

      беспокойно лаять

      и нетерпеливо, нервно

      прыгать вокруг меня,

      указывая на «место».

      Я подошёл ближе

      к бесформенным

      тлеющим развалинам

      и стал внимательно

      прислушиваться

      к «пещерным» звукам

      этого каменного хаоса.

      В глубине никто

      не кричал и не плакал.

      «Странный сон

      со среды на четверг

      или с субботы

      на