О том, что ее слова были пророческими, Брунетти предстояло узнать через два дня, когда они увиделись с Флавией – за ужином в доме родителей Паолы. Гвидо с женой пришли в половине девятого и застали ко́нте[37] с контессой[38] в парадной гостиной, окна которой выходили на пала́цци[39] по другую сторону Гранд-канала[40]. Флавия Петрелли запаздывала.

      Одежда на теще с тестем была скорее повседневной, что немало удивило Брунетти: галстук на конте шерстяной, а не шелковый, контесса – не в платье, а в черных шелковых брюках-слаксах. Из-под рукава ее жакета то и дело выглядывал браслет, пару лет назад привезенный ей супругом из деловой поездки в Южную Африку. Если учесть, что из Цюриха он привез ей шоколад, то что же везти из Южной Африки, если не бриллианты?

      Собравшиеся расселись на двух диванах, друг напротив друга, и какое-то время говорили о детях, о школах, в которых те учатся, об их надеждах и, конечно, о том, как сами видят их будущность – обычная семейная беседа. Девушка Раффи по имени Сара Пагануцци уже год учится в Париже, но Раффи еще ни разу ее не навестил, – для взрослых это был повод для бесконечных домыслов о том, что же между ними происходит. Или не происходит… А Кьяра, судя по всему, пока что не подвластна обаянию сверстников, к чему ее родители и дед с бабкой относились с пониманием и даже радовались этому.

      – Но это ненадолго, – озвучила Паола извечный пессимизм, свойственный женщинам, у которых есть юные дочери. – Однажды Кьяра все же выйдет к завтраку в облегающем свитерке, и слой ее макияжа будет в два раза толще, чем у Софи Лорен!

      Брунетти вскинул руки в притворном ужасе, сделал свирепое лицо:

      – У меня есть пистолет. Я смогу его застрелить!

      Когда три головы резко повернулись в его сторону, комиссар медленно провел руками по лицу и улыбнулся.

      – А что, отцы девочек-подростков обычно реагируют иначе?

      Конте пригубил бокал с просекко и сухо заметил:

      – Наверное, мне стоило попробовать этот метод, когда Паола впервые привела тебя к нам домой, Гвидо!

      – Ора́цио, прекрати немедленно! – сказала контесса. – Прошло два-три года, и ты перестал считать Гвидо проходимцем.

      И словно это могло еще больше приободрить зятя, контесса потрепала его по колену:

      – На самом деле это произошло еще раньше, Гвидо!

      «Хотелось бы верить, что это правда», – подумал Брунетти.

      Если теща и собиралась сказать что-то еще, ей помешали: горничная объявила о появлении гостьи,