«И он стал похож на пустой квадрат,

      Но смеялся чаще, чем год назад,

      Отпустил усы и крепко спал по ночам.

      Он не думал о ней, он играл в футбол,

      И играл на флейте. Он был – орел.

      Но когда она улыбалась – всегда молчал.

      Он истер подошвами свой предел,

      Он извел себя, но остался цел

      И вполне доволен без малого шесть недель.

      А потом в стене появилась дверь,

      И оттуда выпрыгнул рыжий зверь

      И сказал: «Пойдем. Нам нужно поймать

      форель».

      И они пошли. И пришли к мосту.

      И ловили рыбу, но всё не ту.

      И лежало солнце на черных макушках гор.

      И тянулось утро, как теплый воск.

      И входило лезвие в рыбий мозг,

      И сочились запахи, вязкие, как кагор.

      Зверь, балуясь, лапой сбивал укроп,

      Выгибался, бархатный морщил лоб,

      Окунался мордой в прыгучую плоть воды,

      И ревел, рывком разевая пасть.

      И шалея, рыба хватала снасть

      И взлетала – радугой в радужный влажный

      дым.

      И цвела под пальцами рыбья плоть,

      А ему казалось, что он – Господь.

      Он взбивал ногой леденящую пену дна

      И все длил и длил бесконечный день…

      Даже зверь, умаясь, улегся в тень.

      А спустя столетье из пены взошла она.

      И швырнула галькой в его блесну.

      Он взглянул на зверя, но зверь уснул.

      Он взглянул на солнце – и то поползло

      в зенит.

      А она, смеясь, выгрызала мед

      Из пчелиных лапок. «Не спи! Возьмет!»

      И тотчас меж пальцами вниз побежала нить.

      «Ах какая рыба! Ты дашь мне… часть?»

      Тут у зверя чуть приоткрылась пасть.

      Он взглянул на щель, из которой текла вода,

      И поднялся, хрустнув коленом. «Дам».

      Улыбнулся мокрым своим следам

      И взошел на мост.

      Она же осталась там».