Часа через полтора мы уже сидели в высоком сводчатом подвале «Старого фаэтона», что на Большой Никитской, ожидая куриные крылышки на гриле и салат из свежих овощей.

      Марина сказала:

      – Насчет этой премии… брось, не стоит меня номинировать, жюри плохо к этому отнесется. Давай-ка, знаешь, номинируй Степу Державина. Вот это писатель! У него есть роман века, который он пишет всю жизнь. Потрясающий романище! Он читал отрывки, я плакала и смеялась.

      Я прислушалась к фамилии автора, попробовала ее на язык – красиво она звучала, литературно: Степан Державин!

      – Фамилия мне нравится. Тащи роман, почитаю.

      – Его пока нет, – сказала Марина, – он еще не напечатан.

      – Ничего, можно рукопись предоставлять…

      – Понимаешь… – она замялась, принялась накладывать в тарелку овощей… – рукописи тоже нет. Но роман гениальный!

      – Ты с ума сошла? – спросила я. – А по чему он читал этот свой роман? По записным книжкам?

      – Ну, там были какие-то листочки… Знаешь, все просто со стульев валились! Успех был огромный…

      Я начала терять терпение. Это со мною часто случается, когда я беседую с Мариной.

      – Ты сдурела? – воскликнула я. – Объясняю тебе еще раз, что являюсь номинатором новой грандиозной премии. Каким образом я могу номинировать роман, который не читала, который не напечатан и которого, похоже, не существует в природе?

      – Да нет, он существует! Просто Степа пишет его всю жизнь. Это такая сага, понимаешь? Там такой могучий поток жизни, что даже неважно – на каком месте поставить точку. Там об Илье Муромце, который сидит на печи тридцать лет и три года. А потом встает…

      – Да, история оригинальная и, главное, совершенно новая! Короче – сколько у него этих листков? Три, пять?

      – У него нет денег отдать эти листки наборщице… Слушай, а они там, в комиссии, не дадут ли пару тыщ на то, чтобы набрать роман? Только нельзя давать ему в руки, а то пропьет. Понимаешь, Степа, он, в общем, бомжеватый такой славянофил, человек национального крыла, н у, этих… патриотов…

      Я откинулась на стуле, как всегда, быстро теряя терпение.

      – Час от часу не легче!

      – Ну, послушай, это будет концептуально, что ты, именно ты, именно его книгу номинируешь! Такой литературный кульбит! Представляешь, он там пишет о провиденциальной миссии русского народа, там дышит почва, мол, и судьба…

      – И эти строки я уже где-то читала. И боюсь, автор их тоже был не вполне русским человеком…

      – Неважно, Степа – замечательный парень,