В лучах заходящего солнца. Ольга Бартенева
Читать онлайн книгу.
Мы ждем его, чтобы поехать в Европу.
– Ты не ладишь с мачехой?
– Она меня не любит. Нет, она меня не обижает, даже по-своему обо мне заботится, но она меня не любит. А все потому что папа души во мне не чает. Я напоминаю ему маму. Мачеха ревнует, и не позволяет проводить нам много времени вместе.
После ухода Ани внезапно почувствовала облегчение. Впервые я выговорилась не на бумаге, а живому человеку, да и к тому же понимающему. Между нами симпатия, и я уже не чувствую себя такой одинокой, как раньше.
Я могла уже подолгу гулять, но посещать гимназию доктор Белинг пока не разрешал. Зато Галактион Федорович позволил пользоваться своей библиотекой. Набрав у него книг, я возвращалась берегом залива, горизонт которого был сокрыт тяжелыми тучами. Ах, мама! Знаю, что ты думаешь обо мне ежеминутно, но что ты думаешь? Быть может, беспокоишься за папу, за его сердце, которое уже перестало биться. Вечера я коротала за чтением, в один из них ко мне заглянула Ирина Герасимовна. Она изменилась, похорошела, была одета в красивый соболий палантин. На пол поставила узел.
– Я, наконец, получила визу, – объявила она с порога. – Уезжаю в Европу. Это хочу оставить вам. И забудьте то, что я вам рассказала, вам не надо было этого знать.
Когда Ирина Герасимовна ушла, я развернула узел. В нем оказалось теплое пальто с меховым воротником. Я надела пальто и подошла к зеркалу. Пальто дамского фасона, причем вычурного, с отороченным мехом вырезом, как любила одеваться Ирина Герасимовна. Носить такое гимназистке неприлично. Но других теплых вещей у меня нет. Когда первый раз вышла в нем на улицу, то очень стеснялась, однако прохожие не обратили на меня никакого внимания.
Окрепнув, я смогла самостоятельно отоваривать продуктовые карточки. Один купон имел особый штемпель, предоставлявший мне, как больной, право на масло. Продовольственный кризис в Финляндии все обострялся, а беженцев становилось все больше. Все больше становилось их и в самих Териоках. Я видела женщину, несшую на руках двух довольно больших детей. Сначала я не поняла, зачем она несет таких тяжелых детей, но потом заметила, что они босые. Это, несомненно, были петроградские беженцы, у всех наших дачников обувь есть.
Анна еще не раз ко мне приходила, а однажды она появилась вместе с Ваней. Я показывала им наш сад, постройки, мамины дивные оранжереи, сцену, на который мы давали спектакли. Ваня удивлялся чудаковатости нашего быта, особенно его поразило «воронье гнездо». Услыхав, для чего его строил папа, Ваня не нашелся, что сказать. А потом мы пили чай. Я заварила яблочные дольки в майоликовом чайнике, подаренном Юленькой Гобержицкой, и рассказывала почти чудесную историю появления нашей дачи.
Ваня предложил в оранжереях выращивать овощи, а в саду разбить небольшой огородик – в некоторых частях сада почва для этого самая подходящая. Еще он сказал, что сможет разобрать сцену и «воронье гнездо» на дрова. Мне стало очень жаль нашу старую сцену, но видимо такова ее судьба. Доски пола все сгнили, а чинить их некому, нечем и незачем.
Через неделю Ваня снова пришел ко мне, и взялся за театр. Наш добрый старый театр,