Древо прошлой жизни. Том III. Часть 3. Эмблема Создателя. Александр Гельманов
Читать онлайн книгу.
на заданную тему, изложена русским языком и очень, ну просто очень подробно, а главное – Свыше. И тогда неразрешимая даже академическими институтами коллизия нравственной оценки Гражданской, Отечественной, Афганской войн, массовых репрессий во имя защиты родины, систематических народных потрясений и роли конкретных личностей в истории, начиная с выдохшихся монархистов 17-го до агонизирующих коммунистов-путчистов 91-го, отпадёт сама собой. При новом взгляде на историю игнорирование Вечных Законов и Высшего Замысла, неразличимое современниками с временной исторической колокольни проходимцев, для всех станет очевидным, поэтому историкам для оценки исторического процесса рано или поздно придётся применять объективный и единственно возможный критерий – космический, а не мнения частных лиц. Приоритет «сенсационной» разгадки «таинственного» афоризма «История не может быть другой…» принадлежит доцентам пискуновым – «Тогда это так было нужно». Например, промедление большевиками с залпом «Авроры» было «смерти подобно», потому что царь отрёкся от престола, а Временное правительство заворачивало домашние бутерброды в портреты Керенского; репрессии были обязательны для уничтожения накануне войны «пятой колонны»; «зарождение класса богатых собственников в результате приватизации было более важным, чем неизбежное обнищание населения. Или: растление детей телевидением вопреки мнению родителей «прямо-таки неизбежно», потому что «иначе никак нельзя». Именно так! Но так – во многом. Однако за очевидной частью приведённого афоризма следует неразгаданное за всю христианскую эпоху продолжение: «…но мы другими быть обязаны». О как! Опять красными или белыми, как после недавней приватизации ранее экспроприированного? А может, синими и зелёными, с десятикилограммовыми пулемётными лентами к «Максиму» крест-накрест? Две ленты по 250 штук – на синих и зелёных хватит, и на тех, кто в крапинку. Никто академиков за язык не тянул, когда признавались в невозможности моральных оценок. Ведь что такое совесть по воинствующим материалистам и разоружившимся «понарошку» безбожникам? Нравственная самооценка поведения через призму вновь придуманных людьми и бытующих на «самостийном» клочке Земли законов и норм. Если в таком обществе вдруг перестанут «бытовать» нормы, у менеджеров по продажам палёной водки и управдомов просто будет неоткуда взяться совести, – законотворцы разлетятся по Канарам, – и конец света похлеще короткого замыкания в пионерлагере. Но СОВЕСТЬ – не человеческое изобретение из рукотворного учебника этики. Она писана для нас на основе не земных, а Божественных Законов тонкого мира. Это нравственная, то есть духовная категория Бессмертного Духа, о существовании и бессмертии которого академики не хотят и слышать, а потому и затрудняются дать нравственную оценку революциям, приватизациям и всему столетию, и, скорее всего, истинные