Фло подошла к воротам больницы: по двору, склонив голову, бродила монашка.

      – Сестра, вы не видели здесь маленькую девочку?

      Монахиня слегка покачала головой и грустно улыбнулась.

      Неподалеку дети по-прежнему играли в «истуканы».

      – Мимо вас незнакомая девочка не проходила? – спросила у них Фло.

      – Проходила, – сказала одна.

      – Нет! – закричали другие.

      – Куда она пошла?

      Две девочки показали направо, одна – налево, а ведущая ответила, что не знает.

      Фло неистово металась по улицам, опасаясь, как бы ей самой не потеряться. У всех, кого встречала, она спрашивала: «Вы не видели маленькую девочку?» Все говорили «нет» и смотрели на нее странно. Порывшись в сумочке, Фло достала четки из эбенового дерева и принялась на ходу их перебирать. Горячечным шепотом пробормотав положенное число раз «Аве Мария» и «Отче наш», она обратилась к Богу своими словами: пообещала, что никогда больше не будет срывать зло на ребенке, если только Он поможет ей его найти.

      Ее ум, всегда охотно обращавшийся к прошлому, вернулся к моменту рождения Марджи. Фло вспомнила, как младенца впервые принесли ей для кормления, как она осторожно приподняла и разжала тугой кулачок, как восхищенно ахнула, увидев крошечные ноготки, похожие на идеально ровненькие частички перламутра, как сердце наполнилось нежностью, когда маленькие пальчики обхватили ее палец. В тот миг Фло пообещала Деве Марии, что ничего плохого никогда не случится с ребенком, которого она, Флоренс Шэннон, произвела на свет.

      А теперь ребенок пропал. Словно его и не было.

      Фло выудила из сознания воспоминание о том, как Марджи училась ходить: вот малышка с трудом балансирует на широко расставленных ножках, вот делает первый неуверенный шаг по линолеуму кухни, вот покачивается как будто в нерешительности и наконец тяжело садится на пол. Мать, затаив дыхание, ждет крика боли, но вместо этого по личику ребенка широко расплывается гордая улыбка. Марджи встает, снова делает шаг и снова падает. Так повторяется дюжину раз, пока девочка не осваивает хитрый навык – ставить одну ножку перед другой, при этом умудряясь не падать.

      Воспоминания переметнулись к родовым мукам, заставив Фло приостановить стремительные шаги. Боль, возникшая в сознании, переросла в глухую пульсацию, ощущаемую по-настоящему. «Сегодня будет дождь», – подумала Фло. Швы всегда болят перед дождем.

      Теперь она вернулась в беременность. Кажется, вчера или позавчера ей попалось на глаза то старое платье, которое она не носила уже четыре года… нет, пять лет. Когда начались схватки, она его сняла и повесила в шкафу на гвоздь. И только вчера… нет, позавчера убрала с гвоздя. За все эти годы платье ни разу не гладили, и тяжелая материя по-прежнему провисала на месте живота, который в свое время растягивал юбку так, что она чуть не лопалась по швам. Казалось, ребенок до сих пор не родился, и эта ткань продолжает его оберегать.

      Фло