День Победы пропах не только порохом, но и фронтовыми ста граммами. Эта мысль пронеслась мимо меня вслед за краснолицым увальнем, которого я встретил на своем пути от проходной к административному зданию. К фронту он, конечно, никакого отношения не имел, но сто граммов на грудь вчера принял. И не раз. Да и на проходной мне почудился запах перегара. Может, потому и не вышел ко мне вахтер, что хреново ему было.

      Но это были отголоски, а в отделе кадров на меня пахнуло «свежачком». Маленький сухенький мужичок в крупных роговых очках закручивал пробку плоской фляжки, когда я зашел в кабинет.

      – Почему без стука? – тонким голосом возмущенно спросил он, вкладывая фляжку во внутренний карман старенького пиджака.

      – Так стучал, – пожал я плечами.

      – Значит, тихо стучал.

      – Да нельзя громко, – с усмешкой сказал я. – Нельзя громко, голова здесь у всех после вчерашнего болит.

      – Это вы на что намекаете, молодой человек! – вскинулся мужичок.

      – Мне работа нужна.

      – Вон!

      Он показал мне на дверь, и я повернулся к нему спиной.

      Кирпичный завод находился неподалеку от Архиповки, от дома на велосипеде всего десять минут. Но уж лучше ездить в Москву на электричке, чем работать здесь.

      Вокруг завода кучи мусора, на территории – кирпич в длинных, местами обваленных штабелях, возле которых курили нетрезвые грузчики в ожидании транспорта. Товар грузили навалом, и плевать, что часть кирпича побьется в дороге. А кирпич дешевый, плохого качества, потому его особо не жалеют даже сами строители. Привезут на самосвале, выгрузят в кучу, и вся недолга.

      Но на стройке битый кирпич идет в дело – в бетон для фундамента замешивают, дороги засыпают, а здесь он громоздится в больших кучах, до которых никому нет дела.

      Забор вокруг завода добротный, цеха и административное здание крепко стоят на фундаменте, стены без трещин, крыши без проломов. Но еще немного, и начнется разруха. Окна все в пыли, территория захламлена, в цехах тихо, машины за товаром не подъезжают. Простой в работе – потеря в деньгах, но, похоже, это никого не волнует. А грузчикам так и вообще весело, они ребята до работы не жадные, на бутылку хватает, и ладно…

      А ведь раньше завод работал на полную нагрузку, и такого запустения, как сейчас, не наблюдалось. Территория подметалась, мусор вывозился, окна мылись. Да и не пил народ так много…

      Нет, мне такой завод не нужен. Я лучше в Москву подамся, там строители нужны. Наверное… Может, и не строится в России ничего. Как развалился Союз, так и замерла жизнь. Призрак безнадеги бродит по России. И не просто бродит, а стучится в дверь, лезет в окно…

      Я открыл дверь и невольно сдал назад и в сторону. На меня надвигалась бесформенная человеческая масса.

      Сначала в кабинет зашло большое, трясущееся пузо, а затем все остальное – выпученные, как у краба, глаза, толстые, давно не бритые щеки, жирный двойной подбородок.

      Эта масса остановилась, преграждая мне путь. Крабьи глаза в упор смотрели на меня.

      – Кто такой? – булькающим