– Хватит! Замолчите! – отчаянно умоляет Элинор.

      Она бьет себя по щекам, пытаясь проснуться, но ничего не происходит, только звон в голове усиливается, прогоняя голоса. Ее выворачивает наизнанку прямо на белый мраморный пол комнаты.

      – Я этого не рисовала! – хрипит она, почувствовав, как чьи-то сильные руки тянут ее вверх. – Я не рисовала!!!

      – Это твой подарок, Эль. Твой подарок для меня, – произносит низкий мужской голос из ее кошмара. – Ты очень старалась успеть и нервничала, что у тебя не выходит.

      – Нет, нет, – всхлипывает Элинор и перестает дышать, прочитав надпись в уголке написанного портрета: «Самому важному человеку в моей жизни». Это ее почерк, и роспись, и стиль, но она точно знает, что не притрагивалась к краскам после рождения Джонаса. Да она уверена в этом, черт побери, как в том, что человеческий организм не выживет без кислорода.

      – Он идеален, Элинор. Я никогда не сомневался, что у тебя невероятный талант. – Теплое дыхание раздувает волосинки на ее затылке, горячие ладони крепко сжимают талию, разворачивая Эль на сто восемьдесят градусов. Ее воспаленный взгляд останавливается на лице с портретов, которыми завалена детская, и, отчаянно всхлипнув, она проваливается в спасительную темноту, безвольно повиснув в руках незнакомца, притворившегося ее мужем.

      Когда она снова открывает глаза, спальню заливает яркий солнечный свет. В приоткрытое окно залетают звуки улицы. Шелест ветра и безмятежное пение птиц. Утро. Может быть, даже полдень. Приподнявшись на локтях, Элинор оглядывается по сторонам, отмечая, что движение не приносит физического дискомфорта. Головная боль ушла, чего нельзя сказать о той, что терзает сердце.

      Она помнит все, что происходило в последние сутки. Безумие, которому нет ни малейшего объяснения. И хотя она проснулась в своей постели, в любимой шелковой пижаме, а на прикроватной тумбочке стоит остывающий кофе и блюдце с круассанами, она уже знает, что это новое пробуждение не принесет ей спасение от жутко-реального сна. Она в западне. Своего разума или тайного замысла человека, решившего превратить ее жизнь в ад.

      – Привет, Элли, – личный дьявол появляется, стоит ей упомянуть его в своих мыслях.

      Проглотив яростное желание запустить в ублюдка чем-нибудь тяжелым, она молчит, до скрежета стиснув зубы, удостоив чужака только полным ненависти взглядом. Сукин сын вырядился в спортивные штаны и футболку ее мужа.

      Больной придурок. Это не сработает.

      Он абсолютно не похож на Кристофера, несмотря на то, что они носят один размер. У Криса средне-русые волосы, голубые глаза и бледная кожа, мгновенно обгорающая на солнце, а когда он улыбается, на его щеках появляются ямочки, в которые она безоглядно влюбилась много лет назад. Никто не отнимет у нее эти годы, никто не заставит усомниться в их общих воспоминаниях.

      – Ты проспала восемь часов. Тэмзин считает это хорошим знаком. – Чужак оставляет дверь приоткрытой, проходя внутрь.