Путеводитель колеблющихся по книге «Запад и Россия. Феноменология и смысл вражды». Евгений Костин
Читать онлайн книгу.
за пределами исторической парадигмы в ее европейском понимании.
Отсюда проистекает та жестокость и бессердечность, с какой народы «культурной» Европы, почти все, без исключения, осваивали земной шар за пределами христианской ойкумены. Португальцы, испанцы, итальянцы (венецианцы, генуэзцы), голландцы, англичане, в меньше степени французы, но и они приняли участие в этом процессе; все, кто имел выходы к морю, бешеным образом покоряли иной мир, забывая об особенностях и принципах гуманизма и человеколюбия, частично торжествовавших у них дома. Заметим, что в силу того, что с тех пор прошел относительно небольшой период времени (с точки зрения мировой истории), такого рода пренебрежительное отношение европейцев к «некультурным», ино-цивилизационным народам никуда не исчезло окончательно, оно просто ушло на второй план. Зверства англичан по отношению к населению Индии уже в XX веке говорят именно об этом. К слову сказать, Россия никогда не позволяла себе таких безобразных по античеловечности действий к ею покоренным народам, – по отношению к собственному – сколько угодно, но не к тем, кто оказался в пределах ее культурной ойкумены.
Наиболее откровенным проявлением этого, с позволения сказать, «мессианства» и «цивилизаторских» поползновений стала доктрина нацизма, уже и не стеснявшаяся в открытую подчищать авгиевы конюшни человечества, четко определяя, кому можно, а кому нельзя жить на земле. Да и уничтожение европейцами цивилизаций Южной Америки, разграбление тысячелетнего культурного (одновременно и материального) наследия народов Индии никуда не делись из мировой памяти глобального рода.
Таким образом, чувство и ощущение, а вместе с тем и понимание истории, начинается с четкой хронологической определенности и рефлексии над временем в сознании европейца. Знание того, что было, восприятие своей жизни как некоей длительности, и представление о том, что все имеет свой вектор развития, лежит в основе чувства времени, являющегося базой всякого исторического взгляда и подхода.
Однако социализация жизни человека через его профессиональные навыки, через структурирование жизни средневекового общества по распределению функциональных обязанностей между различными стратами социума для обеспечения жизнедеятельности всего организма, приводила к неизбежности появления представлений о том, что все совершающееся («все действительное – разумно», сформулирует Гегель) обладает смыслом и может быть сохранено, в том числе и с исторической точки зрения, внутри какого-то государственного образования.
Европа Средних веков – это конгломерат разнообразных княжеств, герцогств, других владений разного рода сюзеренами, но это был и гарант известного рода стабильности существования частных людей. Вместе с тем, историзм как часть мировоззрения отдельного человека вовсе не присущ подавляющему большинству людей, «участие» в истории отводилось на долю или же других персон – царей, королей, вождей, героев, или же на долю самой общности индивидов, собранных