Тогда я ничему не удивляюсь,

      И мне понятно, почему король

      Мог пожелать ему голодной смерти.

      Но вы-то что смотрели? Для чего

      Надели вы венец на человека,

      Не помнящего вашего добра?

      Зачем участвовали в преступленье?

      Затем, чтоб стать во мнении людей

      Сообщниками зла, орудьем казни,

      Подобно виселице, топору,

      Ступенькам лестницы или веревке?

      Вы видите, не ставит ни во что

      Вас этот изворотливый правитель!

      Так что ж, терпеть и дальше этот стыд?

      Ведь в будущем прочтут и не поверят,

      Как люди лучшей крови, вроде вас,

      Могли содействовать такой проделке

      (А видит Бог, как вы повинны в ней),

      Что вырван был Ричард, цветущий розан,

      И насажден терновник Болинброк.

      Но разве это все? Вдвойне позорно,

      Что вас забыл, надул и гонит прочь

      Тот, для кого покрылись вы бесславьем.

      Но честь не поздно ведь еще спасти

      И сызнова подняться в общем мненье.

      Достойно отомстите королю

      За эту наглость обращенья с вами.

      Он спит и видит, как бы вас сгубить,

      Чтоб навсегда покончить с вами счеты.

      Поэтому…

      Племянник, перестань.

      Сейчас я загляну с тобой, как в книгу,

      На дно души, где я таю мечту

      О страшном шаге. Этот шаг опасен,

      Как переход по тонкому копью

      Над пропастью с клокочущим потоком.

      Что ж, и пройду. А если упаду,

      Мне, значит, утонуть судьба судила.

      Во мне опасность зажигает кровь.

      Не нахожу забавы в травле зайцев:

      Достойнее охотиться на львов.

      Чуть услыхал про трудную задачу,

      Воображенье так уж и кипит.

      Поверите ли, для стяжанья славы

      Я, кажется, взобрался б на луну

      И не колеблясь бросился б в пучину,

      Которой дна никто не достигал.

      Но только б быть единственным и первым.

      Я в жизни равенства не признаю.

      Он бог весть где витает и не хочет

      Перенестись сюда на землю к нам.

      Минуты две внимания, племянник.

      Позвольте, дядя…

      Вот что я скажу:

      Шотландских пленных…

      Я себе оставлю.

      Хотя б спасение его души

      Зависело от них, он не получит

      Ни одного шотландца.

      Погоди.

      Ты слова не даешь сказать. Шотландцев

      Ты можешь не давать.

      И не отдам.

      Не сомневайтесь. Он платить не хочет

      За выкуп Мортимера, запретил

      О Мортимере даже заикаться,

      Но я зайду к нему, когда он спит,

      И