Старый венецианский кинотеатр мистера Формтеня был замечателен тем, что оказался последним в мире построенным над водой и раскачивающимся на волнах, как речное судно.

      Его фасад стоял на бетонной дорожке, ведущей от Венеции к Океанскому парку и дальше, к Санта-Монике.

      Задняя половина кинотеатра выдавалась с пирса, так что под ней плескались волны.

      В конце дня я остановился перед входом, и, когда поднял глаза, сердце у меня упало.

      Обычного списка идущих фильмов не было. Я увидел только одно слово, выведенное огромными буквами высотой фута в два:

      Меня словно в живот пырнули.

      Я шагнул к кассе.

      Там сидел Формтень, улыбался мне и, старательно демонстрируя приветливость, махал рукой.

      – Прощаетесь? – произнес я скорбно.

      – Именно! – расхохотался Формтень. – Та-та-та, тра-та-та! Прощайте! Сегодня бесплатно! Входите! Все друзья Дугласа Фербенкса[71], Томаса Мейхана, Милтона Силса и Чарльза Рэя[72] – мои друзья!

      Услышав знакомые с детства имена, я растаял: этих актеров я видел на допотопных экранах, когда мне было два, три, четыре года и я сидел на коленях у матери в прохладном кинозале; мы тогда жили в Северном Иллинойсе, пока для нас и впрямь не настали времена «плохого риса» и не пришлось, опережая переселенцев из Оклахомы, двинуться в старом потрепанном автомобиле на запад, где отец стал искать такое место, чтобы платили двенадцать баксов в неделю.

      – Я не могу, мистер Формтень.

      – Нет, вы посмотрите на него, он не хочет! – Мистер Формтень воздел руки и выкатил глаза, словно Манджафоко[73], который, разозлившись на Пиноккио[74], пригрозил, что перережет его нитки. – Это почему же?

      – Стоит мне выйти из кино при дневном свете, на меня наваливается тоска. Ни на что глаза не глядят.

      – Ну и где вы видите солнце? – закричал Формтень. – Да когда вы выйдете, уже ночь настанет.

      – Все равно. Я хотел расспросить вас кое о чем, что было три дня назад, – сказал я. – Вы, случайно, не помните старика из трамвайной билетной кассы – Билла, Уилли, Уильяма Смита? Он в тот вечер кого-то ждал у входа в кинотеатр.

      – Как же! Я еще окликнул его. «Что это у тебя на голове? – крикнул я. – Тебя что, гризли грыз?» У него с волосами было что-то несусветное, смех, да и только. Кто-то прошелся по ним газонокосилкой. Уж не этот ли чертов Кэл?

      – Ну да. А вы не видели, с кем встретился Уильям Смит и с кем он ушел?

      – Нет, я занят был. Вдруг за билетами явились сразу шесть человек. Подумайте только – шесть! Когда я огляделся, мистер Смит, Уилли, уже исчез. А что?

      Руки у меня опустились. Наверно, по моему лицу было видно, как я разочарован.