«Я трепещу, чего-то ожидая».

      Я мгновенно проснулся.

      – Что это? – обратился я к пустому потолку.

      Кто это сказал? Леди Макбет?[82]

      «Я трепещу, чего-то ожидая».

      Бояться неизвестно чего без причины.

      И с этим страхом дожить до рассвета.

      Я прислушался.

      Не туман ли это бьется в мою дверь, оставляя на ней синяки? Не он ли проверяет на прочность мою замочную скважину? И не подкрадывается ли к моему коврику только мне предназначенный маленький шторм с дождем, чтобы оставить у дверей морские водоросли?

      Пойти и посмотреть я боялся.

      Я открыл глаза и взглянул на дверь в коридор, ведущий в мою крошечную кухню и еще более крошечную ванную.

      Вечером я повесил на дверь свой старый и рваный белый халат. Но теперь, когда я был без очков – они лежали на полу возле кровати, а все врачи сходились на том, что зрение у меня препаршивое, – халат перестал быть халатом.

      На двери висело Чудовище.

      Когда мне было пять лет и мы жили на востоке, в Иллинойсе, мне приходилось среди ночи подниматься по темной лестнице в ванную. И если там не горел хотя бы тусклый свет, вверху на площадке всегда пряталось Чудовище. Иногда мать забывала включить свет. Поднимаясь по лестнице, я изо всех сил старался не смотреть вверх. Но страх одолевал меня, и я все же поднимал глаза. Чудовище неизменно было там, оно рычало голосом проносившихся мимо в ночи паровозов, траурных поездов, увозивших любимых сестер и дядей. Я останавливался у подножия лестницы…

      И визжал.

      Сейчас Чудовище висело здесь, на двери, ведущей в темноту, в коридор, на кухню, в ванную.

      «Чудовище, – заклинал я, – уходи!»

      «Чудовище, – убеждал я белое пятно на двери, – я знаю, тебя нет. Ты мой старый халат».

      Беда в том, что я не мог как следует его разглядеть.

      «Дотянуться бы до очков, – думал я, – надеть их, тогда я вскочу…»

      А пока я лежал, мне снова было восемь, потом семь, потом пять лет, а потом и четыре года, я делался все меньше и меньше, а Чудовище на двери – все больше, все длиннее, все темнее.

      Я боялся даже моргнуть. Боялся, что любое движение заставит его мягко спланировать вниз и…

      – Ax! – вскрикнул кто-то.

      Потому что на другой стороне улицы зазвонил телефон.

      «Заткнись, – подумал я. – Ты вспугнешь Чудовище, оно прыгнет!»

      А телефон звонил. В четыре часа ночи! В четыре! Господи, кто?..

      Пег? Заблудилась