Умереть на сцене. Ирина Комарова
Читать онлайн книгу.
Теперь же от юного эльфа осталась лишь «аристократическая» бледность – мальчик превратился в невысокого, но крепкого молодого мужчину, все с такими же буйными кудрями.
К нам, точнее, к Рестаеву быстро подошел высокий сутулый парень в длинном, до середины бедра, мешковатом свитере и сразу начал жаловаться на какого-то Панкратова. Суть претензий я не уловила, поняла только, что этот Панкратов обещал что-то очень важное и нужное сделать и не сделал. Даже не начинал. Андрей Борисович страдальчески поморщился и повернулся ко мне:
– Знакомьтесь, Рита, это Женя, помреж. Самая главная фигура – решает все технические вопросы! Женечка, а это Рита, журналистка из «Вечернего бульвара», будет писать статью о нашем театре. Вы потом обязательно поговорите, Женя может много интересного рассказать!
– Очень приятно. – Я вежливо улыбнулась Жене, который довольно небрежно кивнул мне и продолжил жаловаться на нехорошего Панкратова. Впрочем, продолжалось это недолго – Андрей Борисович успокаивающе похлопал Женю по плечу, пробормотал: «Панкратов есть Панкратов, что с него возьмешь? Это наш крест…» и потянул меня к креслу, оборудованному лампой и откидным столиком.
– Давайте начинать, и так уже задержались. Женя, вызывай Стрелкова и Каретникова.
Женя тряхнул головой, сверкнул улыбкой (причем сверкнул в буквальном смысле – брекеты, закрепленные на верхних зубах, были украшены россыпью мелких прозрачных камешков), и умчался.
На сцену вышли двое мужчин: тот самый кудрявый и незнакомый мне высокий красавец-блондин. Рестаев отвернулся от меня, несколько раз хлопнул в ладоши и громко объявил:
– Олег, Алеша, начали!
Мужчины несинхронно кивнули, немного потоптались по сцене и на мгновение замерли. Потом кудрявый принял довольно агрессивную позу – легкий намек на боксерскую стойку, а на лице его, обращенном к партнеру, появилась раздраженно-презрительная мина.
– «Вот он на цыпочках и небогат словами;
Какою ворожбой умел к ней в сердце влезть!»
Ага, значит, мой кудрявый – это Чацкий. Хороший выбор. Молчалин, впрочем, тоже неплох. Я в школе, помню, все не могла понять: что Софья в нем нашла? Ладно бы еще, сидела она взаперти, других мужчин не видела… но она же бывала в обществе, в их доме гостей принимали – думаю, выбор был. А эта девица, притом что полной дурой она вовсе не выглядит, польстилась на жалкое ничтожество – нелепо же! А вот такой Молчалин – совсем другое дело! Когда подобный красавец постоянно на тебя нежные взгляды бросает, да вздыхает чувствительно, как девушке удержаться, как не влюбиться?
Я очень быстро поняла, что репетиция – занятие нервное, сумбурное и довольно скучное. Оказывается, почти ничего общего со спектаклем здесь нет, это всего лишь бледная заготовка. Вместо декораций – задник со схематично прорисованными окнами, да на сцене стоят обшарпанный стол и пара стульев; артисты – в обычной одежде, а не в соответствующих костюмах. Они неловко топчутся по сцене и, запинаясь, проговаривают невыученный