С твоим возвратом небо просветлело.

      И ты, из Теплице негодный дезертир,

      В моих объятиях обрящешь снова мир.

      Тебе Швейцария, надеюсь, надоела.

      А родиной своей, прошу, пожертвуй смело.

      Постарше, чем Гефестион201,

      Моложе, чем Парменион202,

      Ты Александров двор предай, мой друг, забвенью.

      Моих же четырех сортов

      Детей и мой укрась гостеприимный кров.

      Тебе давно пора обосноваться в Вене.

      Долины мирные, пора покинуть вас,

      Здесь Эпидавра бог, Церера и Помона

      Обильной жатвою мне радовали глаз.

      Здесь Линь204 из года в год поет неугомонно

      На ложе лавровом и славу, и любовь.

      Увы, не стану я идти вслед за Титиной205,

      По тропам, средь цветов блуждая вновь и вновь,

      Обласканным не быть мне милою Кристиной206.

      Советом, дружбою меня не ободрят

      Клари, отец и сын207; на радость неизменно

      Всем жителям они здесь с кротостью царят.

      Прощаюсь я с тобой, предел благословенный,

      Где в неге, посреди бесхитростных забав

      В однообразии нам все как будто внове,

      Где чудом я обрел желанное здоровье,

      К истоку радостей живительных припав.

      Одно мгновение – и милый сон умчится.

      В то время, как пишу, мой приговор вершится.

      Порой с трудом взойдя на гребни ближних гор,

      В восторге я смотрел, как дивная природа

      Бескрайний, красочный являла мне простор.

      И, на гранитный трон воссев близ небосвода,

      Я тучные стада и подданных считал,

      Потоки направлял в безводные долины,

      Изгибы ручейков и пашни рисовал,

      Повелевал разбить цветущие куртины,

      Да служат яркими границами садов,

      И, оплетя стволы, как стройные колонны,

      Простым венком чело украсив пастухов,

      Сияют их цветы в беседке затененной.

      И ум, и сердце я всегда звал на совет,

      Я правил как отец и, жизнью умудренный,

      Знал, что достаток, вкус, без коих счастья нет,

      Всегда украсят мой приют уединенный.

      Порой минувшего найти желая след,

      Я с трепетом вступал в священные дубравы,

      Где словно времени остановился ход

      И в сумерках донжон, свидетель ратной славы,

      Нам достопамятный урок преподает.

      Я в ужасе бродил под сводами меж терний,

      Где видятся вожди, поверженные в прах;

      Я слышал стоны их, я вопрошал их тени

      И словно с ними жил в промчавшихся веках.

      Развалины сих стен со мною говорили,

      От эха гулкого я, вздрогнув, замирал

      И, воздохнув о тех героях, что почили

      Во мраке гробовом, скорее прочь бежал.

      Порой хотелось мне вернуться в наши годы.

      Как не восславить нам героев наших лет!

      Я легендарные воспоминал