Пора с прелестными проститься вечерами,

      Венчавшими все дни, подаренными вами.

      Искусства – в трауре, умелый карандаш

      Не набросает нам окрестностей пейзаж.

      Изящный клавесин, чье стройное звучанье

      Сопровождало столь привычно голос ваш,

      Отныне предпочтет унылое молчанье.

      Готовы наши все источники застыть

      И нас горячих ванн и радостей лишить.

      То кресло, в коем вы всегда по окончаньи

      Игр Талии о них судили, пустовать

      Останется. Перо, что гения призванью

      Служа, все грани чувств могло передавать,

      Конечно, выскользнет из слабых рук другого.

      Да кто бы вашего пера коснуться смел?

      Вы в неге, в праздности вершите столько дел!

      И тем катаниям не повториться снова,

      Которыми развлечь был вас любой готов.

      Одни усталые возницы будут рады

      Распрячь блистательных, горячих скакунов

      И ваш отъезд почтут нежданною наградой,

      А нам всего на миг без вас остаться жаль.

      Итак, блеснет заря и унесет вас вдаль.

      Нас обрекаете на мрачные стенанья,

      Нам оставляя скорбь и наши души раня!

      Напрасно силюсь я унять мою печаль.

      Порою обходя окрестные долины,

      Встречая груды скал, пастушек и руины,

      Умели вы смягчить их хладные сердца.

      Чарует нас ваш дар писателя, чтеца!

      Ваш вкус, любезный граф, для нас – законодатель.

      Вы – мой учитель, друг, а я – ваш обожатель!

      Взгляните на Кристин, внемлите их слезам

      И, умоляю вас, скорей вернитесь к нам.

      Немило слово мне германское штамбух,

      Альбом латынью режет слух.

      А в книге сей писать не всяк решится.

      Ужель мне о тебе суждения лишиться?

      Нет, нет, упрочу память чувств и дум,

      Приязни прочной здесь навечно.

      Головкин в сердце у меня. А вкус и ум —

      В согласии с сей склонностью сердечной.

      Нет, нет, не думайте, что жалкий фимиам

      Уму и глупости курю я в равной доле;

      Мне б дым разъел глаза. Скажу я слово вам,

      Что слога чистоту мне не поддержит боле,

      Но все ж пришло на ум. Вот: якаю я вволю.

      Любовь к себе искать повелевает нам

      Одни