Это письмо Александре датировано 24 мая 1939 года и отправлено из Москвы. Это дает нам основание предположить, что маршал ошибся, указав в своих «Воспоминаниях» 2 июня как день встречи с Ворошиловым. В пользу даты 24 мая говорит и приказ № 3191 Наркомата обороны, в котором говорится, что Жуков направлен в командировку в Монгольскую народную республику начиная с этого числа[254].

      Сражение, которое Жуков даст в Монголии,  – Халхин-Гол для русских, Номонган для японцев – ознаменует большой поворот в его военной судьбе. Оно станет первой проверкой эффективности реформ, проводившихся в Красной армии начиная с 1925 года, а он будет первым русским полководцем, со времен войны против Турции в 1878 году, который одержит полную победу над внешним врагом (Брусиловский прорыв в 1916 году дал очень ограниченные результаты, которыми к тому же не удалось воспользоваться в полной мере). Кроме того, эта победа избавила его от происков НКВД, как он объяснял Симонову в 1965 году: «Я мог кончить тем же, чем тогда кончали многие другие. И вот после всего этого вдруг вызов и приказание ехать на Халхин-Гол. Я поехал туда с радостью. А после завершения операции испытал большое удовлетворение. Не только потому, что была удачно проведена операция, которую я до сих пор люблю, но и потому, что я своими действиями там как бы оправдался, как бы отбросил от себя все те наветы и обвинения, которые скапливались против меня в предыдущие годы»[255]. После Халхин-Гола Жуков попал в поле зрения Сталина. Поэтому важно задаться вопросом: а почему для этой миссии был выбран именно он, а не какой-нибудь другой из ста пятидесяти или двухсот комдивов, которые тогда были в Красной армии.