А когда Дикарь начинает крушить комнату, я окончательно прихожу в себя и сильнее вжимаюсь в стену от представшей передо мной картины. Не смотря на весь ужас ситуации, сейчас я испытываю некое облегчение оттого, что он нашёл способ иначе выместить свою злость, но, видимо, травмы берут свое, и Конор падает на колени, роняя сдавленный стон.

      С минуту он не двигается, только его широкие плечи неровно вздымаются и опускаются от быстрого дыхания. Кажется, что я даже дышу в унисон вместе с ним. И, вопреки логике и здравого смысла, мне отчаянно хочется узнать, что происходит у него в голове?.. О чём он думает?.. Что он чувствует?.. Ведь помимо злости в его взгляде было что-то ещё, но как мне понять этого мужчину?! Ведь мы даже поговорить не можем…

      Конор делает глубокий вздох и, успокоившись, он неспешно поднимается и шаткой походкой возвращается на кровать. Постепенно его прерывистое дыхание выравнивается, а искажённое лицо сменяет усталость.

      Я растираю шею, которая все еще неприятно саднит после его жестокой хватки. Я не оправдываю Конора, но сейчас он имеет полное право ненавидеть меня, во всем произошедшем есть моя вина… если бы я только знала, чем все это обернется… если бы могла повернуть время вспять и исправить свой необдуманный шаг…

      Под гнётом тяжёлых мыслей, я аккуратно поднимаюсь на ноги и, взяв в руки стоящий у дверей тазик, направляюсь к моему подопечному. Поставив всё на пол у кровати, слегка отжимаю тряпку и, убрав запястьем упавшую прядь волос с лица, несмело опускаюсь перед Дикарём на колени.

      Почувствовав терпкий запах алкоголя, я немного настораживаюсь, но попыток уйти не предпринимаю. Как бы мне этого ни хотелось, поступок, который он совершил, не может оставить меня равнодушной. И самое малое, что я могу для него сделать, – это поухаживать.