Политическая наука № 3 / 2012 г. Политические режимы в XXI веке: Институциональная устойчивость и трансформации. Петр Панов
Читать онлайн книгу.
требование «самоопределения»: «внешнего» (external self-determination) либо «внутреннего» (internal self-determination) [Wolff, 2010]. В первом случае меньшинство стремится к сецессии и созданию независимого государства или хочет присоединиться к другому – «родственному» – государству (ирредентизм). Во втором оно требует территориальной или экстерриториальной автономии [Autonomy, self-governance and conflict resolution, 2005]. Как подчеркивает Стефан Вольф, и то, и другое – это вызов для национального государства. «Внешнее самоопределение» подрывает его целостность, нерушимость границ, хотя и не противоречит фундаментальным принципам политического порядка, а скорее даже соответствует им, поскольку означает реализацию идеи «одна нация – одно государство». «Внутреннее самоопределение», напротив, казалось бы, сохраняет существующее государство, но в действительности противоречит фундаментальному принципу равенства всех граждан [Wolff, 2010, р. 4].
Доминирующая группа порой идет на уступки и выражает готовность признать особые права меньшинств. Это, однако, уже будет иная модель институционального устройства, о которой речь пойдет ниже. Но даже это, как известно, не гарантирует достижения компромисса, если предлагаемые уступки с точки зрения меньшинства недостаточны. Однако чаще всего доминирующий сегмент отвергает требование самоопределения, что порождает противостояние, нередко в насильственных формах8. Немало случаев, когда государство, отказываясь пойти на компромисс, фактически теряет контроль над территорией партикуляристской группы, и возникают феномены непризнанных государств, частично признанных государств, «де-факто государств» и т.п.
Таким образом, с точки зрения институциональной устойчивости невозможно «отдать предпочтение» ни этнократическому режиму, ни этнической демократии. Каждый из них таит в себе «скрытые угрозы», реализация которых может вызвать насилие, вооруженный конфликт, межэтнические столкновения и т.п. Это подтверждается и сравнительными эмпирическими исследованиями, которые проводятся в рамках проекта EPR (см. выше). Они позволяют сделать вывод об амбивалентности того или иного институционального устройства в плане обеспечения политической устойчивости: «В зависимости от конфигурации политической власти похожие политические институты приводят к различным последствиям, и, наоборот, одинаковые последствия оказываются результатом различных констелляций власти» [Wimmer, Cederman, Min, 2009, p. 320].
Таким образом, в случае доминирования одного из сегментов обнаруживаются следующие варианты. Если меньшинство «смирилось» с господством доминирующей группы – мир, институциональная устойчивость, неинституционализированная фрагментация. Если меньшинство ведет борьбу за самоопределение – конфликт, институциональная неустойчивость, неинституционализированная фрагментация. Сецессия или возникновение непризнанного государства означает фактически появление «новой» политии. Об институционализации фрагментации можно говорить лишь тогда, когда доминирующая
Согласно результатам исследований в рамках проекта MAR (см. выше), из 285 этнических меньшинств, политически активных на протяжении последнего полувека, примерно половина требовала самоопределения. Более чем в 70 случаях это сопровождалось вооруженным конфликтом, из них к 2003 г. только в 12 было достигнуто мирное соглашение (семь – на базе территориальной автономии и пять – путем создания независимых государств). В 32 случаях удалось перевести вооруженный конфликт в ненасильственный процесс, в остальных случаях вооруженное противостояние продолжалось [Quinn, Gurr, 2003].