Моя жизнь и любовь. Книга 2. Фрэнк Харрис
Читать онлайн книгу.
клуба старались использовать слова в их старом значении как можно точнее, так, что даже сегодня Ксенофонт мог бы читать ежедневную газету в Афинах и без труда понять прочитанное.
Эта идентичность стала возможной только потому, что разговорный язык греков (e koine dialektos) в течение многих веков существовал бок о бок с литературным языком. Разговорный диалект был сохранен в Новом Завете и в церковных службах. Поэтому ученым и грекам-энтузиастам было не сложно сохранить язык простого народа и язык Платона. Насколько это возможно, конечно. Впрочем, народ этот столь необычайно умен, что даже крестьянин, который всегда называл лошадь alogos – «безмозглая», знает, что «иппос» – более подходящее слово для того же животного. И хотя распространенное произношение не совсем соответствует классическим временам, все же оно намного ближе к античному произношению, чем любое английское. Современный грек правильно использует свои акценты, и любой, кто научился воспринимать древнегреческий язык на слух, может оценить ритм классической греческой поэзии и прозы гораздо лучше, чем любой ученый, который читает только в ритме длинных и коротких слогов.
Думаю, что именно Райкес[83] рассказал историю, которая проиллюстрировала для меня одну из сторон греческих амбиций. Профессор Блэки[84], известный шотландский историк и филеллинист[85], приехал в Афины в гости и выступил в Пирее. Райкес отправился послушать его вместе с выдающимся университетским профессором, одним из лидеров движения греков за освобождение. Некоторое время послушав речь Блэки, профессор сказал Райкесу:
– Я даже не представлял, что английский язык столь красив.
– Но Блэки говорит на современном греческом языке, – смутился Райкес.
– Боже милостивый! – воскликнул профессор. – Никогда бы не подумал. Ведь я не понял ни единого слова.
Об одном переживании того времени я должен рассказать вкратце, поскольку оно оказало огромное, неизгладимое влияние на все мое мировоззрение и понимание прошлого.
Всем известно, что Плутарх родился в Херонее[86], и во время моих пеших скитаний по Аттике я несколько дней жил в крестьянском доме на равнине. Когда Филипп Македонский и его сын Александр, впоследствии прозванный Великим, вторглись в Аттику, македоняне пришли почти как варвары. Городу Фивы пришлось пережить первое потрясение. Плутарх рассказывает, как триста фиванских юношей, представителей лучших семейств, собрались вместе и торжественно поклялись, что положат конец завоеваниям Филиппа или погибнут.
Македоняне и фиванцы сразились на полях близ города Херонея, и настал час, когда знаменитая македонская фаланга пошла в наступление. Напрасно триста юношей кидались на нее: снова и снова их отбрасывали прочь, а фаланга двигалась дальше. На берегу реки Кифисос Священный отряд, как их называли фиванцы, последним усилием попытался остановить врага и погиб до последнего человека. После битвы герои были похоронены родителями
Генри Сесил Райкес (1838—1891) – английский политик, член консервативной партии.
Джон Стюарт Блэки (1809—1895) – шотландский ученый историк, литератор, переводчик; филлелинист – профессор греческого языка в Эдинбургском университете.
Филеллинизм – общественное движение за освобождение Греции от Османского владычества, связанное с любовью к древнегреческому языку.
Херонея – древнегреческий город; на его месте в XIX в. уже была деревня.