Возвысить вас хочу я сам.

      Хоть власть небес и власть земная,

      Высокой мощью облекая,

      Дают величье королям,

      Но долг вассала – скромность, мера.

      Особой чести не ищу:

      Лишь справедливости хочу.

      Кто не стремится ввысь, Табера?

      Когда бы я стремился ввысь,

      Меня давно бы в этой зале

      С покрытой головой видали.

      Но, не желая вознестись,

      Своею ограничен сферой,

      Пред вами, государь, стою,

      С почтеньем шляпу сняв свою,

      И остаюсь – простым Таберой.

      Как философия прямая

      С высокой честью здесь сошлись!

      Не философия – каприз,

      А в чем тут честь – не понимаю!

      Табера! Не хочу я, право,

      Чтоб вы могли передо мной

      Стоять с покрытой головой,

      Не заслужив на это права.

      Я вас возвышу, но сперва

      Я путь вам к подвигам открою

      И дам возможность, как герою,

      Завоевать свои права.

      У доблести свои законы:

      Отныне ставленник вы мой

      И не Табера уж простой,

      А губернатор Арчидоны,

      Ее границы мне храня

      В стране, опасности открытой,

      Вы станете ее защитой

      И ей замените меня.

      Там будете вы зорким оком.

      Мой государь! В какой войне

      Служил я вам, чтоб думать мне

      О назначенье столь высоком?

      Но ведь не только для войны –

      Для мира люди мне нужны,

      Чтоб охранять мои владенья.

      Пост вам подходит, без сомненья,

      И я готов вас предпочесть

      Тем двум, кто подал мне прошенья.

      Но жду я вашего решенья –

      Прошу вас их при мне прочесть:

      На это место целых трое

      Есть у меня в виду сейчас,

      И два соперника у вас.

      Прочтите это – и другое.

      Коль доблесть своего отца

      Всю унаследовал Гонсало,

      То быть вождем ему пристало.

      Сперва прочтите до конца.

      «Сеньор! Я – Перес де Медина.

      Я в войске у отца служил

      Лет двадцать, не жалея сил,

      Теперь хочу служить у сына.

      Клянусь вам, государь: пока

      В груди останется