Орхидеи в росе, на хрисанфах туман,

      и под пологом ложе не грето,

      улетели касатки в заоблачность стран,

      а луна, не заметив разлуки зияющих ран,

      шлет лучи в мой притихший покой до рассвета.

      Я в ночи, когда ветер срывает с деревьев листы,

      выхожу на балкон – увидать

      эту тропку, ушедшую в глушь темноты.

      Так хотелось бы дальнему весточку сердца послать…

      Но в какой стороне обретаешься ты?

      На озере милее и милее,

      челны гуляк ласкает рябь волны,

      в тумане раннем ива зеленеет,

      и рдеет абрикос в пылу весны.

      Скупа на радость жизнь и всё горчит.

      Неужто злато вам дороже чар девичих?

      Приветствуй чашей дне́вные лучи

      и проводи с цветами каждый вечер.

      Когда глаза над чашею скрестились,

      сердца рванулись дрожью.

      Шелка за ширмой в спальне были сброшены,

      затрепетал светильник.

      Краса моя насупилась устало,

      в хмельном дурмане отвратившись слов.

      Когда же к страсти нежной, одеяло,

      ты призовешь нас вновь?

      Я вот что на прощание скажу,

      тем омрачив прекрасной девы лик:

      страсть и разлука – нашей жизни миг,

      ни с ветром, ни с луной их не свяжу.

      Не напевай мне грустных песен оных,

      они прощальной боли не излечат.

      Ведь даже и лоянские пионы

      с весенней страстью расстаются легче[13].

      Как необъятен непостижный двор!

      Густы в нем ив навесы,

      нет счета плотным занавескам.

      Но где же резвый конник мой гуляет?

      С балкона не узреть вертеп Чжантая[14].

      Дожди, ветра в последнюю луну,

      под ночь замкну затвор,

      да тщетно удержать весну.

      Остановитесь, лепестки, – молю, рыдая…

      Они безмолвно на качель спадают.

      В еслом влеком мой челн, Сиху прелестно,

      струит лазурная вода,

      трава на дамбе так чудесна,

      а где-то жалостно поет дуда.

      На глади вод глазурных челнока

      скольжение неощутимо,

      но зыбь воды, почти незрима,

      вспугнула птиц с прибрежного песка.

      Кто осознает, что Сиху прелестно

      и неподвластно временам?

      В карете мчать сюда любезно

      и кубок жадно опрастать до дна.

      Им ли понять, что я, склонясь к перилам,

      слежу, как травы кроет