Впрочем, это со всеми

      мужами однажды случится,

      И затворники снова

      врезаются горестно в мир.

      И закат там алел, и кружилась

      растерянно птица.

      И какая-то тень

      все витала спокойно над ним.

      Что там было еще?

      Ничего из того, что смущало

      И тревожило нервы

      усталых и желтых писак.

      Только птица вдали

      обреченно и дико кричала.

      Он смотрел в эту даль,

      и я видела, как он устал.

      Дар общения нам,

      как богатство и слава дается.

      Мы бежим от него и в писании

      скрыться вольны.

      Только призрак прекрасный

      над гением снова смеется,

      – Кто она? – я спросила,

      – Душа убиенной жены.

      – Как могли вы? – Я мог, —

      повторил он, как горное эхо

      И расплакался вдруг,

      как ребенок, почуяв беду,

      И я к морю бежала,

      и помнила снова про это.

      Ночь прекрасной была,

      но я знала – к нему не приду.

      И сидел он один, и в саду,

      где усталые птицы

      Все взирали угрюмо,

      хранили покой свысока,

      Будет долго потом мне старик

      этот призрачный сниться,

      И свечу погасила

      прекрасная в кольцах рука.

      – Навести его, детка, —

      она, наклонившись, сказала, —

      – Я сама умерла, он невинен,

      он просто Старик.

      И погасши давно,

      та звезда мне во мраке мигала,

      И забылся опять, он в романах

      прекрасных своих.