Я подумала: похоже на мое состояние в обычные выходные, ха-ха-ха. (Фэй объяснила, что я высмеиваю себя рефлекторно. Я ответила, что не могу серьезно относиться к своим проблемам, когда некоторые люди живут без удобств. «Всегда найдутся те, кому хуже, чем вам. Но это не делает ваши проблемы несущественными. Их не следует мерить по признанной международной шкале боли, прежде чем мы решим, достаточно ли серьезно ваше состояние, чтобы лечиться».)

      Я пришла к психоаналитику, чтобы говорить не о Лукасе, а о моем папе. Однако Фэй сказала, что большинство людей останавливаются на том, что говорят на тему, которую не собирались обсуждать. Вас удивит, сказала она, что на сеансах семейной терапии родители, которые пришли, чтобы анализировать поведение трудного ребенка, часто кончают тем, что вместо этого выкладывают собственные проблемы.

      Я возразила:

      – Знаете, я не буду.

      Я никогда не говорила о Лукасе ни Джо, ни сестре, вообще никому. И казалось странным перевести мысли, крутившиеся у меня в мозгу, в реальные гласные и согласные. В этой комнате, при чужом человеке. Таким образом они бы начали жить собственной жизнью.

      Я не рассказала Фэй всю историю до конца.

      Думаю, самой большой травмой было то, что мы с Лукасом никогда больше не говорили после выпускного бала. И дело не только в том, что наши отношения остались незавершенными, не было никакого заключительного разговора. Мы сдали экзамены, и со школой было покончено. У нас не было общих друзей, которые привлекли бы нас на одну орбиту, тем летом или когда-нибудь после. Когда остается так много недосказанного, твой разум волен расставлять слова, которыми вы никогда не обменивались, в тысячах разных вариантов. И уж поверьте мне, я этим занималась. А потом умер мой папа, вскоре после этого я бросила университет, и началось стремительное падение на дно. Насколько мне удалось выяснить, Лукас не был пользователем социальных сетей (если только он не заблокировал меня). Иначе я могла бы дать слабину и обратиться к нему в последующие годы. Но, честно говоря, я понятия не имею, что сказала бы, если бы нашла его. Это была бы настоящая трагедия. Слава богу, я не подверглась искушению. Я так хотела услышать от него то, что мне никогда не суждено услышать.

      В конце того сеанса Фэй сказала:

      – А что, если вы сожалеете не о том, что случилось с этим мальчиком, а о себе? Это вы остались там – та девочка, которой вы были в восемнадцать лет. И вы оглядываетесь на это как на водораздел. Вы порвали