Любимый – это древний бог,

      Которому несут начатки

      Колосьев и плодов; у ног

      Его дымится пепел сладкий.

      Любимый темен и незрим,

      А образ грубо размалеван,

      Но тот, кто прячется за ним,

      Не выдает себя ни словом.

      И не достичь его ушей,

      Закрытых век, коленей острых

      Всему, что взращено в душе,

      Под черным солнцем в рощах пестрых.

      В тяжелом золоте костров

      И в складках жертвенного дыма,

      Не принимающий даров,

      О нет, не человек Любимый.

      Не тот, кого мы ждем, кому

      Мы подвигаем чай в стакане,

      Чье тело разбавляет тьму,

      На ком, как бы на истукане,

      Возможно различить черты

      Лица, прийти в расцветший рядом

      Сад судорожной наготы,

      Знакомый с временем и градом, —

      Не человек, не зимний сад,

      А сторож сада – нет, не сторож, —

      Его не позовешь назад,

      Не поцелуешь, не повздоришь, —

      Любимый – это божество,

      Что за спиной у человека

      Взывает именем его,

      Стуча в стекло без слов, как ветка.

      Не подкупить, не побороть

      Окажется желанным самым —

      А чтобы сквозь живую плоть

      Бог тихо посмотрел в глаза нам.

      Я хочу с тобой в город с названием кратким, как жизнь,

      Где орлиное солнце в цветущих колоннах кружит,

      На молочных холмах – непросохшие капли, внизу

      Из набухших фонтанов жара выжимает слезу,

      А в соборах-дубах между окаменелых ветвей

      Свили ангелы гнезда в тугой золоченой листве,

      Где живей винограда, прозрачен и теплолюбив,

      Наливается мрамор, пространство собою обвив.

      Я хочу с тобой в город, насытивший мир молоком

      Иссякающей речи, – где влажное эхо кругом,

      Где арена пуста, но в тенях полосатых, – как тигр,

      Под мостами мурлыкает желтый лоснящийся Тибр,

      Где оплывших ступеней не скроет ни лед, ни сугроб.

      Мы придем с тобой в город – в венке его мирт и укроп, —

      Он на раненых нас поглядит из-под медленных век.

      Вниз укажет отставленным пальцем.

                          А может быть, вверх.

      Торс обнаженный, стекающий блик

      С ребер; заброшен за голову локоть:

      Древний источник, священный родник —

      Страшно взглянуть. Невозможно потрогать.

      Горизонтальное, точно ручей,

      Тело, каскад простыни на изгибе

      Твердых колен в перекрестье лучей.

      Взглянешь – озноб. А пригубишь – погибель.

      Спящий: вернувшийся вновь в берега,

      Словно забывший недавнюю бурю,

      Стоны и всплески; по лбу облака

      Тихо проходят, и в зеркале бурый

      Вечер клубится. Пригубишь – опять

      Жажда зажжется. Вот так, обмирая,

      Прячась в ветвях, приходили гадать,

      Темным ответам пугаясь у края

      Темной воды. Повинуясь лучу,

      Профиль закинутый светится нежно,

      Гаснет бедро. Прижимаюсь к плечу

      Вымокшей насквозь травою прибрежной.

      Вдруг занимается сон —

      Бризом, чистейшим