Как ясен август, нежный и спокойный,

      Сознавший мимолетность красоты.

      Позолотив древесные листы,

      Он чувства заключил в порядок стройный.

      В нем кажется ошибкой полдень знойный, —

      С ним больше сродны грустные мечты,

      Прохлада, прелесть тихой простоты

      И отдыха от жизни беспокойной.

      В последний раз, пред острием серпа,

      Красуются колосья наливные,

      Взамен цветов везде плоды земные.

      Отраден вид тяжелого снопа,

      А в небе журавлей летит толпа

      И криком шлет «прости» в места родные.

      Я был желанен ей. Она меня влекла,

      Испанка стройная с горящими глазами.

      Далеким заревом жила ночная мгла,

      Любовь невнятными шептала голосами.

      Созвучьем слов своих она меня зажгла,

      Испанка смуглая с глубокими глазами.

      Альков раздвинулся воздушно-кружевной.

      Она не стала мне шептать: «Пусти… Не надо…»

      Не деве Севера, не нимфе ледяной

      Твердил я вкрадчиво: «Anita! Adorada![1]»

      Тигрица жадная дрожала предо мной, —

      И кроме глаз ее мне ничего не надо.

      Моросит. Как бы росинки

      Возникают на руках, —

      Эти чудо-бисеринки,

      Этот нежный, влажный прах.

      Эти бусинки свиданья

      Чуть блеснут, и вот их нет.

      Лишь на крае одеянья —

      На минутку – светлый след.

      Над невестой молодою

      Я держал венец.

      Любовался, как мечтою,

      Этой нежной красотою,

      Этой легкою фатою,

      Этим светлым «Наконец!»

      Наконец она сумела

      Вызвать лучший сон.

      Все смеялось в ней и пело,

      А с церковного придела,

      С высоты на нас глядела

      Красота немых окон.

      Мы вошли в лучах привета

      Гаснущей зари.

      В миг желанного обета,

      Нас ласкали волны света,

      Как безгласный звук завета: —

      «Я горю, и ты гори!»

      И в руке у новобрачной

      Теплилась свеча.

      Но за ней, мечтою мрачной,

      Неуместной, неудачной,

      Над фатой ее прозрачной,

      Я склонялся, у плеча.

      Вкруг святого аналоя

      Трижды путь пройден.

      Нет, не будет вам покоя,

      Будут дни дождей и зноя,

      Я пою, за вами стоя: —

      «Дух кружиться присужден!»

      Да, я знаю сладость, алость,

      Нежность влажных губ.

      Но еще верней усталость,

      Ожиданье, запоздалость,

      Вместо страсти – только жалость,

      Вместо