Тихим временем мать пролетает,

      стала скаредна, просит: верни,

      наспех серые дыры латает,

      да не брал я, не трогал, ни-ни,

      вот я, сын твой, и здесь твои дщери,

      инженеры их полумужья,

      штукатурные трещины, щели,

      я ни вилки не брал, ни ножа,

      снится дверь, приоткрытая вором,

      то ли сонного слуха слои,

      то ли мать-воевода дозором

      окликает владенья свои,

      штопка пяток, на локти заплатки,

      антресоли чулок барахла,

      в боевом с этажерки порядке

      снятся строем слоны мал-мала,

      ничего не разграблено, видишь,

      бьёт хрусталь инфернальная дрожь, —

      пятясь, за полночь из дому выйдешь

      и уходишь, пока не уйдёшь.

      Тихий из стены выходит Эдип,

      с озарённой арены он смотрит ввысь,

      как плывёт по небу вещунья-сфинкс,

      смертный пот его ещё не прошиб.

      Будущий из стены выходит царь,

      чище плоти яблока его мозг,

      как зерно проросший, ещё не промозгл

      мир, – перстами его нашарь.

      Воздух, воздух губами ещё возьми,

      разлепи два века и слух открой,

      и вдохни, как крепко, кренясь, корой

      пахнет дерево ещё не-зимы.

      Ты сюда явился запомнить взрыв

      вещества, которым и образован сам,

      в чистом виде равный своим слезам,

      ни единой тайны стоишь не раскрыв.

      В белом ещё обнявшихся нет сестёр —

      дочерей, и мать ещё не жена,

      и себя не уговаривает: «жива» —

      жизнь, и дышит дышит дышит в упор.

      Ломкую корочку снега

      продавливая за гаражами,

      за отвороты ботинок завалится,

      звякая за подкладкой грошами,

      долго на стену пялиться…

      мокрыми пятками, медными пятаками…

      Корочка снега бурая,

      прошитая горячо

      собачьей капельками мочой,

      в горле у идиота рыданье бурное,

      всё ни о чём, ни от чего,

      мамочку жаль, стена штукатурная.

      (Если бы не слюны

      запах с её платочка,

      сажу стирает с моей щеки,

      грустные окна слюды

      на керосинке, я думаю, очень.

      Долго в точку смотреть – и все далеки.)

      Близко к рождению, небытие

      втягивает, как в полынью,

      разудаляются птицы две в небе те,

      голову наклоню,

      жить надо, врать, разорвать одну

      жалобу школы на школьника в темноте.

      Дай прихитрюсь,

      припотею